– Не открою. Я вам не доченька. Уходите. Уходи, – Лариса оставалась непреклонной.
– Ну что, ломаем тогда что ли дверь или полицию вызовем? – послышался мужской незнакомый голос. Свекровь Ларисы пришла не одна.
– Не надо полицию. Сможешь открыть? Это всё-таки твой дом, – шептала свекровь.
Через несколько мгновений дверь в квартиру открылась. На пороге стояли Хатидже и Бурак, которого досрочно выпустили из тюрьмы. Он писал жене письма, где многократно сообщал об этой радостной новости, но ответа не дождался. Хатидже рассказала сыну всё, что услышала о Ларисе от Кадира. Бурак не поверил и хотел сначала обсудить всё с женой. Он попросил мать встретить его из тюрьмы. Теперь, будучи дома, он не мог узнать свою супругу: лицо осунулось, седые волосы слиплись и поседели, одежда – балахон, босые ноги.
– Что с тобой, милая? Как ты себя чувствуешь? – Бурак кинулся обнимать жену. Лариса оттолкнула его, сжалась и прислонилась к стене, опустив голову и рассматривая исподлобья человека, которого совсем не узнавала.
– Вы кто? Отойдите от меня! Мелисса, Мелисса! Доченька, давай уйдем, милая! Это какой-то плохой дядя. Мы его не звали, а он пришел, – Лариса схватила со стула мягкую игрушку и изо всех сил прижала к себе.
– Где Мелисса? – крикнул Бурак.
– Вот же… вот она, – Лариса протянула супругу плюшевого оленёнка и снова прижалась к стене.
Бурак взвыл. Его тело и ноги обмякли. Он сел на холодный грязный пол в коридоре и обхватил голову обеими руками. Хатидже робко постучала в соседскую квартиру.
– Где же вы были, ханым? – возмутилась краснощекая турчанка в шароварах, которая словно ждала, что её будут расспрашивать обо всём, – три месяца назад вашу внучку и всю свою семью убил сосед. Обезумел, когда старшую дочь с парнем увидел, застрелил прямо на улице. Дома разделался с остальными. Двух девочек до сих пор не нашли. Лариса от горя умом тронулась, она как раз в тот день оставила Мелиссу у соседки…Бедняжке нужна помощь, нельзя ее бросать, харам это, – зацокала соседка , – башын саолсун.
По красным шапкам стамбульских крыш разгуливал ветер. Тучи сбились в тяжелый ком: собирался дождь. Гудели огромные паромы: везли тяжелые грузы и пассажиров по темным водам Босфора. Зеленые волны бились о набережную, кричали чайки. На шумных улицах Стамбула продавались гранатовые фреши и жареные в кляре мидии, рыба и горячие каштаны, похожие на сладкую картошку. Слышались плач ребенка, зов кебабчи, сигналы машин и автобусов. Кто-то из гостей города наблюдал на площади дервишей. Их танец – своего рода медитация, побег от толпы – суфийская практика, которая направляет внимание в центр себя, в ощущение своего стержня. Город как всегда жил своей жизнью. Вокруг толпа, все о своем, шум. А дервиши… Они где-то там, в недоступной чужим зоне.