- Мы ведь договорились, и я приехал, - возразил он, но мягко. - А если ситуация изменилась у Вас, то и позвонить должны были Вы.
- У меня на мобильнике закончились деньги, - как-то очень быстро ответила она, словно бы только нашлась, что сказать. - Я побежала вот сюда, за угол, в магазин, а терминал оказался поломанным.
«Всё-таки она говорит неискренне. Или я стал слишком мнительным?».
Секунда молчания. Он протянул ей цветы.
- Это Вам.
- Спасибо, - она взяла букет.
- А что же всё-таки у Вас произошло?
Она, не открывая рта, провела языком по зубам, глянула куда-то в сторону.
«Придумывает?»
- Племянница неожиданно приехала, у неё сложности…
Он вспомнил про банку варенья, лежащую в сумке:
- Эти сложности не помешают нам всем вместе хотя бы попить чаю?
Она замешкалась.
- Вы знаете, не получится. Племянница приехала с маленьким ребёнком. Ребёнок температурит, капризничает.
Послышалось хлопанье двери в доме, затем пьяненький мужской голос обидчиво протянул:
- Вера Васильевна, Верочка, ну где же Вы?
Он пристально взглянул на неё:
- У ребёнка уже баритон.
- Ах, да перестаньте! – вспыхнула она. – Племянница приехала с ребёнком и с мужем. Обычное дело, зачем мне ещё и про мужа рассказывать?
«Может быть, и в самом деле так. Нет, я слишком мнительный».
- Извините, - сказал он.
Она кивнула головой, как бы принимая извинение, и добавила:
- К тому же мне не хотелось бы объясняться с ними по поводу Вас.
- Я всё понимаю.
Он нагнулся, достал банку с вареньем – сквозь стекло заиграли на осеннем солнце янтарные яблочные ломтики. Он выбрал дома именно эту банку с абсолютно прозрачным стеклом. В других банках, с синеватым оттенком, эта янтарность как-то притуплялась. А ему хотелось слегка поразить её. Сейчас она ахнет и скажет: «Боже, какое красивое! Неужели сами варили?».
- Спасибо. – Она равнодушно взяла банку. – В другой раз, ладно?
- Ну что ж…
- До свиданья, - и она быстро скрылась за калиткой.
За углом, у магазина, уже почти пройдя его, он остановился. Повернул и вошёл в дверь - «купить в дорогу минералки что ли?»
Почти никого. Продавщица с какой-то тёткой оживлённо болтала, видать, сплетничала со знакомой. Парень у платёжного терминала тыкал пальцем в кнопки. Терминал мужским баритоном просил подтвердить правильность набранного номера.
Он медленно повернул голову от витрины с напитками к терминалу. Урча, выполз из щели платёжный чек.
- Терминал уже отремонтировали? – спросил у продавщицы.
- Он и не ломался, - ответила та и снова к собеседнице повернулась. - Верку знаешь? Которая вот тут живёт, четвёртый дом от угла?
- Ага-ага? – утверждающе и с вопросительной заинтересованностью закивала тётка.
- Прибегала час назад. Взбудораженная. Через эсэмэски списалась с каким-то мужиком, ну и сегодня, он к ней нагрянул. Неожиданно, говорит. Бутылку водки взяла… Это уже как бы не третий с лета…
… Он ехал обратно со скверным настроением. Нет, ревность не мучила, какая тут ревность! Уязвлённое мужское самолюбие? Если и да, то немного. Плотское желание? Ну, как бы сказать?.. Да нет, не главная это причина. А какая же тогда? Как тут разобраться?
Но он разобрался. Ему было жаль, что мелькнувшие как-то в этой женщине знакомые, дорогие и милые ему черты – пусть и едва уловимо, но всё же однажды мелькнувшие, - куда-то пропали, исчезли, растворились. Но, может, не стоит жалеть, может, и лучше, что растворились? Они оказались этой женщине не к лицу.
Он, конечно, встречал её потом в коридорах на работе, вежливо здоровался. Она улыбалась и явно ждала, что он остановит её. Однажды даже сказала: «А варенье оказалось вкусным». Он кивнул головой, - дескать, спасибо, - и прошёл мимо по коридору дальше.
А зимой, в морозы, приехала домой на каникулы дочь-студентка. Весёлая, на месте не сидела, проведала всех сверстников, моталась туда-сюда, перезванивалась. И с новыми соседями по подъезду перезнакомилась.
- И чего тебе не сидится? – спросил он у неё.
- Это ты тут замкнулся, бирюк-бирюком. А я не могу, когда вокруг тихо.
- Но с отцом-то ты хоть один вечер дома побудешь?
- Конечно, папуля! И запланирован он на сегодня. Давай-ка, брейся, у нас скоро гостья появится.
Соседка оказалась очень милой женщиной. Лет сорок пять, наверное. Глаза лучистые. Смотрела на него по-доброму, заботливо, словно не он её старше, а она его. Посидели за накрытым столом, поговорили. И какой-то хороший, домашний вышел вечер. А когда стали пить чай, он полез в шкаф за банкой яблочного варенья. Долго выбирал.
– Ну чего ты там, пап? – позвала дочь.
- Сейчас.
Почему-то захотелось ему поставить на стол банку с абсолютно прозрачным, не синеватым стеклом. Поставил.
- Боже, какое красивое! – тихо ахнула гостья. – Прямо янтарное! Неужели сами варили?