– «Не тянет он на убийцу, – продолжал размышлять Дан. – И зачем ему? Из ревности? Но к Дорит, по сообщению все той же бдительной консьержки, кроме него, из представителей мужского пола никто не приходил. Сотрудница компании, охотно посвятившая Алекса в тонкости личной жизни и привычки своей начальницы, отрицала наличие еще кого-то. Как яд попал в организм? И что там случилось с женой этого Полага? Надо уточнить. Вдруг он – потомок Синей Бороды или маньяк, свихнувшийся, например, на темноволосых женщинах? Или на женщинах в желтых кофтах? Легко сказать «уточнить». Она в Альпах погибла. Кто это меня в Альпы пошлет за счет полиции! – он вдруг вспомнил разговор с коллегой, собиравшемся на семинар в Австрию, и скривился как от зубной боли. – Вот ведь накаркал, а все – зависть».
– Процесс самобичевания прервал вошедший Алекс Левин.
– Отлично, – обрадовался Дан. – Выясни, что сможешь, что там произошло в Австрии месяц назад.
– Алекс непонимающе посмотрел на шефа.
– Ах, да, ты же не в курсе – жена Полага погибла в Альпах. Несчастный случай.
– А Дорит Шульман отдыхала там в то же время, – напомнил ему Левин рассказ Веред Туджеман.
– Полицейские уставились друг на друга.
– Так ты думаешь. – начал Дан.
– Алекс пожал плечами. Ему вдруг представилось, как покойная жена Полага, размахивая руками, словно в каком-нибудь ужастике, ночью танцует над убийцей-любовницей, и та, полная раскаяния, добровольно выпивает яд прямо из горлышка бутылки. Не сдержавшись, он ухмыльнулся. Начальство недовольно нахмурилось и поинтересовалось причиной неуместных гримас. Левин изложил свою версию
– раскаяния убийцы в духе Шекспира, но Дан не разделил его веселья. Еще некоторое время они обсуждали различные возможности, но ни одно предположение не проясняло картину преступления. Вызов прервал их размышления. Старший инспектор, выслушав сообщение дежурного, поднялся и шагнул к выходу, знаком приказав Алексу двигаться за ним.
– Труп в Неве-Цедек. Убитая – Сара Бакар, 75 лет, – на ходу сообщил он своему помощнику.
– Что еще известно?
– Да пока толком ничего. Тело обнаружила соседка – Батья Коэн, иногда помогавшая погибшей по хозяйству. Сейчас будем разбираться.
–
–
–
–
Глава 4
– С трудом протиснувшись на машине по узким улочкам, полицейские добрались до нужного им района. Все уже было оцеплено полицией, зеваки толкались за ограждением, мальчишки пытались прошмыгнуть мимо внушительного вида стражами порядка, но их ловили и выдворяли обратно.
– Не понимаю, – ворчал Алекс, пробираясь вслед за боссом между одноэтажными скособоченными домишками, спотыкаясь и ударяясь о странного вида заборчики и загородки, – зачем сохранять эти развалюхи в центре Тель-Авива?
– Это не развалюхи, а памятники архитектуры, район Неве-Цедек – старейший в Тель-Авиве, он, собственно, даже старше самого города. Это первый район города Яффо, построенный за городской чертой, – назидательно произнес старший инспектор, – среди этих зданий надо гулять и восхищаться, – он показал на группу японских туристов, дисциплинированно слушающих объяснения гида, не отрываясь, при этом ни на минуту от процесса съемки. Создавалось впечатление, что приехала группа операторов снимать очередной сериал.
– Восхищаться?! – в очередной раз стукнувшись о какую-то тумбу, помощник менее всего был склонен приходить от этого в восторг. Напротив, он хотел кое-что добавить в адрес любителей архитектурных изысков, но они уже подошли к дому
– убитой и архитектурный диспут прекратился.
– Одноэтажное строение неопределенного желто-серого цвета, окруженное полуразвалившимся забором, ничем не выделялось из окружающих его домиков. Пара чахлых деревьев, какие-то проржавевшие обломки древних механизмов, деревяшки загромождали дворик. Зато внутри дома полицейских поджидал сюрприз. Толкнув дверь, старший инспектор с помощником оказались в помещении, служившем, очевидно, прихожей. После яркого света глаза с трудом привыкали к полумраку дома. Очередное ругательство Алекса удивило Дана: заборы в прихожей вряд ли были предусмотрены строительным проектом. Он только собрался спросить, в чем дело, как неприличное восклицание вырвалось и у него. Глазам, привыкшим к полумраку, предстали две чудовищные вазы, высотой в человеческий рост, украшенные цветами, листьями и парой ручек, напоминающих средневековые виселицы. Именно об одной из этих ручек и высказывал свое мнение Алекс, потирая ушибленный лоб.