«Что такое бампер… хол-лера ясна… перепугал… не помню…»
— Э-э… яблоки собираю. Скороспелка. В них много железа.
— Ага, как в моей машине! Может, ты террористка и ставишь мне часовушку? Вылазь! Я тебе морду набью… — Мобильник снова просится. — Я тебя тонко по асфальту размажу, вместе с твоими овощами! — И телефону: — Да, слушаю. Какой ответ? Вы о чём?.. Сейчас… Извините. — Себе: — Соберусь. Фу-ухх… — В трубку: — Я тут. Да-да… Да? Подтверждение, прямо факсом? Это хорошая новость сегодня. Да… Спасибо… Скоро приеду.
Пока он алокается, вытереть весь асфальт полотенцем на руках и коленях. Всё собрать, уложить. «Ой!..» — в щиколотке, внизу под косточкой, пронзило… Посмотреть, потереть.
— Что ты всё загибаешься там у меня внизу? Ты дура глухая или самоубийца? Или тебя побить — для наглядности. Хотя… добрею…
Встаю, расправляюсь, осанюсь грудя́ми и спокойно прямо в глаза, уже не волчьи, но серые, диктую:
— Я в шортах, но не дура, на работе тружусь мозгами и знаниями. И я вам не колёсная выжимка, не самоубийца. Как раз сегодня начала новую жизнь. С яблоками и хлебом. Да, и запомните: женщину нельзя бить, даже цветами. А ноги в шортах у меня красивые… без царапин. И сейчас шорты в моде… вообще в моде амбинаторность.
— Амби… что?
— Амбинаторность.
— Неужели? Надо запомнить. Кстати, своим носом вы не поцарапали мой бампер? — обнюхивает место между фарами. — Ваше счастье, а то бы поставил на счётчик, как у бандитов.
Пристраиваю рвань с яблоками на талию…
— Куда ты… вы… куда прёшь всё это? На рынок?
— Домой, с дачи.
— На себе? А сколько сама весишь?
— Мой вес — моё богатство, а велосипед дома забыла.
— Лёгкое же у тебя богатство. Далеко ещё? — грузит пакеты в кабину, открывает дверцу мне.
Сажусь:
— Близко, двести восемьдесят пять. Сюда.
Поворачиваем влево, едем между рыночными машинами, прямо, как раз в мою шестнадцатиэтажку.
— Всё, приехали. Вот здесь.
— Ты же говорила, двести восемьдесят пять метров.
— Нет — шагов.
— Ты что, их считала?
— Ну да. Эта дорожка вдоль деревьев вверх-вниз испытательная. Каждый шаг может быть последним — для каблуков.
Выгрузились.
— Я тороплюсь.
— Я тоже. Удачи вам в сделке.
— А вам лёгкой удачи в даче. О! Теперь в салоне пахнет вашими яблоками…
— Возьмите. Эти не асфальтированные.
— Спасибо.
— И вам спасибо.
— За что?
— За то, что меня и яблоки не закатали в асфальт. Прощайте.
Поднялась на ступеньки. Вслед замоторило.
Вот и лифт.
Людоньки, неужели дома!..
Туська кинулся в прихожке самозабвенно втираться в ноги, в пакеты. И нюхал, нюхал… Пернатый токсикоман.
Намыла яблок в вазы, поставила на кухне и в большой комнате. Хым-м в себя — яблочный аромат наполнил лёгкие и сердце. Всю квартиру. Продолжение дачурки.
Ну и денёк! Наполненный…
Немного наполнить ванну. Душ… А ведь можно было яблоки выгодно продать этому сероглазому волку. Но деньги, когда их мало, всё равно вмиг денутся. Да и долг не покрыть. Зато еды… дачной… Куда всё дену?
…Выходные делила: в субботу Волга с песочницами, в воскресенье дачка или наоборот.
Из молодой вишни сварила варенье. С косточками. На ложке поднесла к солнечному окну — косточка светится в пахучей, прозрачной гранатовой ягодичке, и слюни точатся — вкусно.
…Со старого вишнёвого дерева снимаю чудо-ягоды, а они разбухшие, в руках сочатся и паруют на солнце молодым игристым вином. Иваныч советует:
— Эта старуха завсегда усыпана. Винная. Делай вино.
— Не пью — не умею.
— Делай. Вино, настойка — полезно для сосудов. Дадим рецепт.
— У меня есть два.
— Будет три. С трёх, глядишь, чё-нить и получится.
Повозилась. Получилось.
Приезжаю теперь с работы, заглядываю под стол, а там из бутыля торчит проколотая надутая аптечная перчатка и самогонно-весело мне машет. «Привет и тебе под стол». Моментами по технологии выкатываю ёмкость на свет, болтаю, стряхиваю, что-то там цежу. Цвет — яркий, рубиновый, сочный. Чистая кровь природы! Дачурки. От нюха туман в голове. Как бы не заалкоголить от паров-то…
В трёхлитровые банки закрыла концентрированный абрикосовый компот — светлый янтарь. Царский. Одну банку поставила на столе — ясно солнышко светит на кухне. И я — павой дефилирую между бутылём и банками. Сын, наведываясь домой, помог с урожаем, да всякий раз пилил Иванычем:
— Оно тебе надо?! Посмотри на себя — за всю мою жизнь и ста граммов не прибавила. Говори — а ей как до горы. Тебя ж весы не показывают!
«Ну и что? На руках же меня носить не будут! Толкут — как в ступе. А может, в моём малом весе большой… э-э… внутренний мир. Богатый…»