Так оказалось и краденное сбывать легче. А на время отлучек в лавке торговала жена – или подозревающая, но молчащая, или совсем оглупевшая, не знавшая истинного заработка Энцо, и его старший сын – нередко помогавший отцу.
Но сегодня было опасно сюда идти. Пусть тут лишь суеверие, но опасно. Дрогнуло отцовское сердце, велело взять чужих.
–Шум всегда мешает, – Энцо возражает тихо, но яростно. Если Варг попробует спорить – Энцо ударит его по уху.
Но Варг не спорит, кивает. Ему равнодушно.
–Берём лишь украшения, монеты и что-нибудь ценное. Если шкатулки не открываются сразу, берём их, разберёмся позже. Вещь сразу в мешок.
Энцо отдаёт последние указания, ещё раз требует кивков – поняли ли? Они поняли, кивают. Энцо делает первый шаг. Первый шаг сделать сложно, дальше легче. Вот он уже летит в лунном свете бешеной тенью, перемещается по привычке под тенями деревьев, пригибается у забора – вряд ли кто его может здесь видеть, но привычка есть привычка.
Лучше быть посмешищем, чем непредусмотрительным дураком.
Энцо идёт решительно. Он не думает сейчас ни о деревне, не проснувшейся утром разом, ни о телах, что сейчас так и лежат, два года спустя, в своих кроватях – де застиг их вечный сон, не тронутые разложением смерти и гнилью безысходного Ничто.
Энцо идёт быстро. Ему хочется убраться отсюда скорее. Но он рассудил верно, вернее, рассудили они с Абелем – страх и суеверие держат любопытных ещё далеко, но будет ли так следующей осенью? Здесь есть дома и сады, есть мёртвые, нетронутые тлением и ещё…
Деньги, монеты. Жили же эти люди? Торговали! Когда-то кончится страх и придёт риск. Пусть сгинули первые – так может и не добрались сюда вовсе, всё слухи ведь! А дороги небезопасны. Но кто-то должен рискнуть. Церковь провела расследование и запечатала это место своими наказами, но долго они будут столпами, наказы эти?
Слова Абеля были убедительны. Да и сам он тоже. Работать с ним было почему-то страшновато и неловко, но Энцо знал – Абель не обманет и выплатит столько, сколько было оговорено. Так было с кражей ожерелья леди С., с кражей двух чаш из Церкви (те из золота, дар короля!) и также было с кражей алмазного перстня. Абель неразговорчив, но это даже на пользу – зато идеи у него всегда ценные.
Энцо бранится: он едва не налетел на неожиданное плетение у последнего к околице дома, едва не упал. Выругаться зато можно с шипением, от души – дорога дорогой, а всё же под ноги смотреть надо. А он чего? Сам дурак: несколько гибких прутиков образовывают под его ногами низенький забор, а в заборе крест. А он не видит!
Страх правит!
Энцо мотает головой: хватит с него! Сейчас он примется за дело и всё войдёт в норму. Первый дом уже здесь – в нём два этажа, значит, жил кто-то значимый. У самого Энцо никогда не было второго этажа. Он и первый-то с трудом заработал.
«Яблоки!» – горько усмехается про себя Энцо и входит внутрь. Дверь поддаётся ему легко, хотя она спит вместе со своими хозяевами вечным сном уже второй год. Но ничего, принимает. Он переступает порог – здесь темно, но любой вор умеет искать в темноте.
А ещё здесь холодно. Куда холоднее чем на улице.
Он сам постановил не больше трёх минут на дом. А сколько времени уже потратил, стоя истуканом на пороге?
«Очнись, трус!» – требует Энцо сам у себя и ноги ему подчиняются. Три минуты на дом – это мало, если речь идёт о тщательном осмотре, но воры знают тайники. Опытные воры знают и видят их сразу. Даже в темноте.
Кухня не имеет интереса для Энцо, хотя тёмный бутыль наверняка с перебродившим вином – это весьма кстати. Но нет секунды лишней! Шаг, ещё шаг.
В большой комнате первое тело. Здесь против воли Энцо замирает – он знает о смерти много, гораздо больше, чем хочет, но всё же смерть – это уродство, а здесь – сон. Какой-то особенно беспощадный сон.
Старуха лежит в лунном свете также, как и легла, накрывшись одеялом до груди. Руки поверх – состарены трудом. Она спит. Она бледна, не дышит, но не гниёт.
Энцо с трудом переводит дыхание: как-то иначе он всё это представлял. Он старается не смотреть на старуху, умелыми движениями обшаривая тумбочку у кровати. Есть! Пара колечек и цепочка – это плохой улов на такую затрату сил, но это уже начало.
Пустая комната, выбеленная холодом и луной. И ещё одна. Наконец – он и она. Семейная пара. Может быть счастливая. Энцо не думает об этом. Его время идёт, он торопливо обшаривает стол, выдвигает тайные ящички, о которых до того знали лишь мастер да владелец стола. Мешочек…увесистый, бренчащий долгожданными золотниками – ночь становится лучше!