Жадность ведёт Энцо дальше. второй этаж. Истекли три минуты на дом, но он не может отказаться от куска. Хотя, какой кусок?
Детская. Страшно, безумно страшно. Энцо видит, что тельце, уснувшее загадочным мистическим сном, принадлежит девочке лет десяти, не старше.
Десять лет? Его дочери десять. И если бы она не проснулась однажды, он бы, наверное, умер от горя.
Энцо стоит у кроватки, не имея сил стоять и не имея сил отойти. Стоит как во сне, пока не слышит за окном хруст. Яблоко.
Варг! Сказано же было – тихо! Но нет, хрустит яблоком. Погань! Закопать его мало. Но это, конечно, после.
Энцо стряхивает с себя наваждение и проходит по комнате. Может ли у девочки быть что-то ценное? Книжки, куклы, чернильница. Её явно любили и учили. А это что? кулон. Серебряный.
Энцо против воли оставляет кулон на месте – нельзя, просто нельзя. Наконец выходит.
***
Но дышать на улице не легче. Запах сочных и начавших гнить яблок повсюду. Он наваливается, хмелит, кружит. Душно! Но хотя бы не холодно. Энцо идёт, не замечая уже, что производит шум – под его ногами всё те же яблоки и он давит их, не может не давить, их слишком много, и, лопаясь под его каблуками, они выплёскивают на землю отравленный яблочный сок и всё тот же тяжёлый запах удушливо-сладкого гниения.
Энцо уже не помнит про проступок Варга, да и на улице уже стихло. Нет ни одной тени, лишь луна – свидетель, соучастник! Энцо заходит в следующий дом. Здесь дверь скрипит, жалуется, но кому интересны её жалобы?
Энцо оставляет мешок с краденным добром у дверей, проходит в первую комнату, где его прохватывает холод. Такой же, как в прошлый раз. Энцо это почему-то не удивляет, не глядя на очередное спящее вечный нетленным сном тело, он начинает рыться в вещах и столе.
Пусто! Неужели чья-то мысль оказалась скорее мысли Энцо, и кто-то успел перехватить кражу? Может быть. В конце концов, все мысли уже были во вселенной до Энцо. Воровство существует тысячи лет, а сколько за это время было воров?
Но на тело взглянуть всё-таки приходится. Энцо не желает, но оно притягивает взгляд. Энцо глухо вскрикивает, хотя он ведь не трус…
Он видит тело. Старуха. Одеяло по грудь, та же поза, что в прошлом доме. И старуха, будто бы, та же.
Или нет? может быть, они все похожи? Энцо не рассмотрел её внимательно, незачем было. Может совпадение?
Энцо идёт дальше, он пятится, отвести взгляд от тела невозможно, пока оно в поле зрения. Но вот комната. Он, она, может быть счастливые…
Невозможно! Невозможно! Те же? похожие? Энцо чувствует, как сходит с ума. Он бросается вглубь дома, желая убедиться в своём безумии.
Следующая комната пуста. Кровать есть, чернильница, игрушки, книжки, серебряный кулон. Но это другой дом! Другой! Почему же…
–Здравствуйте, – вежливо звучит за спиной. Энцо подпрыгивает на месте, не заботясь о том, как смешён в своём движении. Он уже знает что увидит, но всё равно цепенеет, когда всё-таки видит девочку лет десяти.
Энцо падает на пол. Ноги предают его. Девочка улыбается ему. В лунном свете она ужасно бледна. В лунном свете она спокойна и вежлива. И в лунном свете совершенно точно видно, что на ней нет следов тления, но запах гниющих яблок становится словно бы плотнее, удушливее и кольцами он поднимается к самому носу Энцо.
–Что…я не хотел, не хотел, – Энцо слабеет, когда запах подкрадывается ближе, когда завладевает им. Оправдания его жалкие, но что делать, если молчать совсем нет сил?
–Мы тоже, – вежливо отзывается девочка. – Но нас не спросили.
Тысяча вопросов ещё колет иголочками: «кто не спросил?», «о чём не спросил?», «почему вы душите меня?», «что это за запах?», но ответы уже не имеют смысла. Энцо слабеет и падает окончательно, запах кружит его, пеленает в своих путах, давит. Словно совсем желает раздавить.
***
Пробуждение паршиво. В голове шум, на губах и во рту убийственная сухость. Вокруг явное движение – медленное, словно нет жизни, но есть воля. Чья-то воля.
Энцо пытается сесть и узнает сразу три вещи. Первая – его тело связано плотными верёвками. Второе – он привязан к двум своим товарищам ровно посередине, как и договаривались идти на грабёж. Третье – вокруг них бледные люди. Можно разглядеть в лунном свете и бледную девочку лет десяти, и старуху, и пару, и ещё множество людей. Они шевелятся, копошатся бледными земляными червями, но разглядеть сути их копошения нельзя.
–Помо…те…– хрипит Энцо и рядом с ним, услышав его голос, начинают биться товарищи.
–Энцо? Как нам…
–Нам конец.
Первый голос принадлежит Варгу. Такой же хриплый, такой же непримиримый. Второй – Силаду. Он полон тоскливой обречённости.