Тут настал черед Евы рассмеяться. И она засмеялась — пустым, несчастным, усталым смехом.
— И Он, наверное, такой же несчастный, как я, да?
— Дурой будь, а дурости-то не говори! — жестко оборвала ее старуха. — Если тебя по образу и подобию Божьему сделали, это же еще не значит, что ты и есть этот образ и это подобие! Ты что думаешь — то, что ты собой представляешь, это ты и есть?! Ты же не настоящая! Играешь вечно! Играешь! Играешь, говорю тебе! Стыдоба! Бросить все она ради Бога хотела, пожертвовать ради Него всем! Это же надо! Как ты можешь пожертвовать тем, что Его? Совсем с ума съехала! Он может, ты — нет. Сначала украла что-то, а затем то и пожертвовала. Стыд есть?!
— Вы хотите сказать, что я — это не я? — не поняла Ева. — А кто же я тогда, по-вашему?
— Дура! — отрубила старуха.
— Это я уже поняла, — парировала Ева. — Что значит, я играю? Что значит, что меня по образу и подобию сделали, а я не оно? Как это?
— Ну ты мозгами-то пораскинь, или тебе все как дитю малому объяснять?..
Ева задумалась. И правда: она — это она, или все-таки она не такая на самом деле? Что-то внутри ее говорило — нет, не такая. Она другая. Другая! Но какая?!
— А какая я настоящая?! — чуть не заорала она в трубку.
— Вот послушай меня… — чувствовалось, что старуха прямо приосанилась там, на том конце провода. — Сделали тебя по образу и подобию, так?
— Так… — согласилась Ева, но тут же оговорилась: — Допустим, что так.
— Тьфу, ты! — рассердилась старуха. — Ну да ладно… «Допустим». А вообще, ты поняла, чего допустила-то, горе луковое?..
— Поняла ли я?.. — переспросила Ева. — Да, я создана по образу и подобию…
— А как ты думаешь, — голос старухи стал заговорщицким, — Бог самоизучением занимается? Ну сидит так, Сам себя исследует, да?
Ева рассмеялась:
— Нет… Нет, конечно! Глупая какая идея.
— А ты?
— Что — а я? — удивилась Ева.
— Ну, а ты сидишь, сама себя исследуешь?.. Самоизучаешь?
— Нет, — Еве эта мысль показалась настолько странной, что она даже отрицательно покачала головой, хотя, понятно, ее собеседница не могла этого увидеть.
— Ага! — крикнула старуха с негодованием. — Врет опять! Врет! Конечно, исследуешь — в каждый уголок своего страдания залезешь, все свои желания и надежды выпотрошишь, каждую, понимаешь, муку промусолишь так, что места живого не останется! Ты постоянно лезешь в себя! Лезешь! Люблю — не люблю, надо — не надо, хочу — не хочу, буду — не буду. Дура! В этом беда-то! Не поняла?..
— Извините… — Ева оторопела. — Вы хотите сказать, что я не могу быть собой, потому как я постоянно думаю о том, какая я?
— Не какая ты, а что с тобой! Усекла разницу-то?!
— Кажется, да…
Еву как будто поставили под контрастный душ: «Не какая ты, а что с тобой»…
— Жалеешь себя, — монотонно твердила ей старуха. — Мечты свои лелеешь. Разочаровываешься и своим разочарованием упиваешься. Глупостей наделаешь, потом в слезах сидишь. Ну где тут образ и подобие?! Нигде! Бутафория одна! Иллюзионизм… И кто виноват?! Когда ты яблоко рвала, дура, ты ж познать себя решила. От Древа Познания. Ты уже была по образу и подобию… А захотела узнать — как это? Но Бог разве будет думать о том, какой Он? А ты решила, что тебе можно… Вот и отвалилась, дура! Отлетела в сторону, как черт от ладана! Вместо того чтобы быть, стала думать о том, как быть. Вот и получила на орехи! И мало еще! Будь моя воля, я б тебя…
— Постойте! — закричала Ева.
— Посидеть можно?.. — проворчала старуха. — Меня ноги не держат. Постойте ей, понимаешь…
— А как же этот принцип — «познай себя»?» — продолжала Ева, не обращая внимания на это старческое брюзжание.
— А как же — «быть собой»? — завопила в ответ старуха. — Ты, мать, определись! Как ты душу познаешь? Вот дура! Полет птицы описать можно, но познать — нет. Ты или птица — или нет! А красоту цветочка полевого — как ты познаешь?! Никак. Ты или видишь его, или нет! Душу нельзя познать. А кто пытается — тот описывает. А кто описывает — тот не живет. Тот выдумщик. Сидит и выдумывает себе все! Дурака валяет…
— Стойте-стойте!
— Да сижу я! Сижу, тебе говорят! Никуда не деваюсь! Тьфу! — старуха даже выругалась.
— На диване. Как и ты.
— Как и я?..
— Да, ты. Ты… Ты… Ты…
Ева вдруг поняла, что в трубке нет никакого голоса. Просто короткие гудки.
— И Ангела своего навести в больнице-то,
— услышала она в последнюю секунду. — Помирает он… Пи… Пи… Пи… Попрощалась бы… Пи… Пи… Пи… И яблоко верни… Пи… Пи… Пи…