– Что мы, как на панихиде? – нарушил гнетущее молчание Костя.– Надо бы познакомиться.
Он назвал свое имя и представил Нестерюка.
– Галя,– отозвалась старшая из девушек.
– Вера, – последовала ее примеру другая, державшаяся на вторых ролях.
– Мы сестры,– пояснила Галя. – Живем в Ленинском с родителями. В Феодосии были на экскурсии в картинной галереи Айвазовского и в музее Грина. Может, знаете?
– Не только знаем, но и бывали там. «Девятый вал», «Алые паруса», капитан Грэй и прекрасная Ассоль,– смешав живопись с литературой, не без бахвальства заявил Костя.
– Потом купались и загорали на пляже,– продолжила Галина.– Увлеклись и не заметили, как наступил вечер. Отстали от автобуса. Спасибо вам, выручили, а то бы мыкались всю ночь на трассе, как «ночные бабочки».
– Для вас, таких симпатичных и молодых, это опасно, – посочувствовал Чувалов. – А мы, ребята, смирные, но красивых девочек обожаем. Вы замужем?
– Нет, —сообщила Галина. – Еще успеем детишек нарожать—дело нехитрое.
– А обручальное кольцо на правой руке? – поймал он ее на слове.
–Чтобы мужчины не приставали, – нашлась она с ответом. – Ведь каждый норовит при случае облапать.
– Значит, недотроги, – сделал вывод Александр и пропел пришедшую на память есенинскую строчку. – Только не целованных не трогай, только не горевших не мани… От женихов, наверное, нет отбоя?
– Перевелись женихи,– вздохнула Галина. – Одни хлюпики – алкоголики, наркоманы и импотенты
– Вот так сказанула, не в бровь, а в глаз,– обрадовался Чувалов. – Мы с Саней, по-вашему, тоже алкоголики? Не надо всех ребят одним аршином мерить.
Он колесом выпятил грудь так, что пуговицы затрещали на замасленной куртке.
– Кто знает, только вид у вас…– она бросила осуждающий взгляд на его небритое лицо.
–А-а, это пустяк,– стушевался он.– Побреюсь и как огурчик стану. Иные женщины в колючих и бородатых мужиках души не чают. Сразу чувствуешь мужчину в колкости усов и могучая пружина.
И прикусил язык, чтобы не озвучить пошлость.
– Вы, Вера, почему молчите? – спросил Нестерюк у сидящей рядом с ним девушки. Он ощущал ее теплое бедро и это волновало кровь
– Сестра права, – промолвила она.– Измельчали мужчины, не осталось рыцарства и благородства. Одно желание, как в анекдоте – выпить и закусить.
– В каком анекдоте? – встрепенулся Костя. – Анекдоты я люблю. Это моя вторая слабость после женщин. Я весь внимание
– Хорошо, слушайте, – согласилась Вера и, собравшись с мыслями, начала.– Японцы, как известно, народ изобретательный, однажды создали прибор в виде монитора, показывающего на экране желание человека после употребления алкоголя. Решили испытать. Присоединили датчики к голове американца и предложили 50 граммов водки. Выпил он и на экране появилось изображение автомобильных гонок, стрельба из оружия. Все ясно сэр. Затем 50 граммов водки употребил француз и на экране появились полуобнаженные женщины, застолье, карты… Понятно, о чем думает мусье и какие у него потребности. Налили русскому Ивану 250 граммов спирта в граненый стакан – пусть хоть на халяву напьется. Выпил он, крякнул и рукавом занюхал. Экран темный, лишь в центре маленькая, светлая точке – ничего не разглядеть. Дали Ивану еще 250. Не моргнув глазом, выпил. Точка на экране увеличилась до светлого пятнышка, но ничего не разобрать. Напили третий стакан. Осушил Иван – экран засветился и посередине его появился маленький огурчик. Скромное желание.
– Наши мужики выпить мастаки, – сквозь смех произнес Чувалов.– Рассмешила до слез. Друзьям обязательно расскажу. У нас тоже есть и водка, и закусь. Ребята фартовые, не лыком шиты. Вот приедем в гараж и хряпнем, как полагается. Жаль вас, девочки, рядом не будет, а погуляли бы всласть. За рулем у нас сухой закон, чтобы ни в одном глазу. А после работы – гуляй Вася!
Внимая ему, Галина задумалась и вдруг предложила:
– Поедем к нам. Мы с сестрой без комплексов, любим погулять. Живем отдельно от родителей во времянке. Заночуете у нас, выпьете, отдохнете, покажите на что способны, а утром в путь. Согласны?
– Идет! – с нескрываемым вожделением глядя на девушку, воскликнул Чувалов. – Ты – золото, не девушка, а сказка! Я обожаю смелых и находчивых. Позволь, в тебя обниму.
– Потом, Константин, потом, какой, однако, нетерпеливый, – слегка отстранилась она, но широкая мужская ладонь осталась лежать на ее теплой коленке. И за эту вольность он был ей благодарен. Истосковавшись по женской ласке, он предвкушал момент, когда она раскроет для него свои жаркие объятия.