– Бажаю успиху,– и загадочно улыбнулась, озадачив меня. Почти у самой околицы отыскал дом героя своего будущего очерка. Ворота были распахнуты. По краю бетонированной дорожки была протянута проволока, что подкрепило мои опасения насчет злой собаки, которая в любой момент может наброситься на чужака.
– Корнеев! Михаил Иванович! – напряг я свои голосовые связки. Прислушался, зорко наблюдал за проволокой, готовый ретироваться при первых признаках опасности. Но проволока не шелохнулась, никто не подал голоса, ни человечьего, ни собачьего. Водитель оставался в машине, а я, подождав минуту, осторожно крадучись, пробрался к веранде. Дверь оказалась незапертой. Вошел в веранду, затем в комнату и опешил. За столом, заставленным тарелками со снедью, пустыми и початыми бутылками с вином и водкой сидел незнакомый мужчина. Он поднял всклокоченную голову и поглядел посоловевшими глазами с мелькнувшим живым огоньком.
– Извините, кажется, ошибся адресом,– отступил я назад.
– Не ошибся, заходи, – неуклюже попытался он подняться навстречу, звеня стаканами. – Третьим, нет вторым будешь. Давай мы с тобой хряпнем за моего свояка. Молодец, мотык выиграл, едри его дышло, усем нос утер.
Он схватил со стола бутылку с остатками водки и плеснул в стакан.
– Садись, братан. Втихую только алкаши пьют, а я тверезый, ни в одном глазу, – с трудом ворочал он языком.
– Спасибо, на работе не пью,– отказался явежливо.– Подскажите, где Михаил Корнеев? Приехал писать о нем очерк.
– Запомни: от работы кони дохнут. Ты щас в гостях,– поучал меня мужчина.– Где Мишка? Черт его знает. Я уже второй раз и другие побывали. Мотык обмываем. Имеем полное право. Так и запиши в своей газете – имеем полное право.
– Но не в рабочее время, – заметил я, чувствуя, что легко от него не избавиться, сказал. – Меня ждет водитель на улице.
– Зови и его, водки и самогона на всех хватит.
Из пропитанной спиртными запахами комнаты я вышел во двор.
– Корнеев! Лучший пахарь, отзовись! – крикнул я, огорчаясь, что впустую проехал двадцать километров от райцентра. Вдруг послышался скрип и из погреба вылез заросший щетиной с паутиной на золотисто-рыжей шевелюре лучший пахарь. В тот же миг из конуры, звякнув цепью, выполз черный с белыми подпалинами пес. Сипло залаял и, сконфузившись, глянул на хозяина.
– Ничего, Дик, побереги голос,– потрепал его по густой шерсти тракторист. – Переживем, было и покруче. Совсем голос потерял. – Что произошло? Почему прячетесь? – спросил я.
– Все нормально, корреспондент, без паники,– произнес он уныло.– У меня, почитай, все село родня: братья, сваты, крестные, друзья. Как приехал с соревнований, так двери в доме не закрываются – идут косяком с раннего утра до поздней ночи. Жена не выдержала и на вторые сутки уехала с сыном к теще. Если не уважишь, не выпьешь – обидятся. Я на столе все оставил: выпивку, закуску. Кому захочется, приходят, пьют, на следующий день опохмеляются. Сам прячусь то в погребе, то в сарае. Невмоготу уже тосты поддерживать. Несколько десятков раз пожелали мне сибирского здоровья и кавказского долголетия, мотоцикл много раз обмыли. А ты говоришь лучший пахарь. Тут братец настоящий плантаж. Глубоко мужики пашут… Сам, если хочешь выпить, так не стесняйся. Иди в хату и по полной программе, а я свой лимит выбрал.
Он рассмеялся и расчесал пятерней непослушные жесткие волосы.
– Выдюжим, Дик, правда?
Пес доверчиво вильнул хвостом. Возле ворот послышались возбужденные мужские голоса.
– Вот так, через каждые полчаса новая группа, да и одиночки захаживают, словно в кабак,– пояснил Корнеев, стараясь остаться незамеченным. Я ему искренне посочувствовал, тяжела участь победителя. Очерк о лучшем пахаре я, конечно, сочинил и он был опубликован, добавив славы и популярности герою. Но о том, что сейчас поведал, тогда не могло быть и речи. По мнению редактора, это бросило бы тень на светлый облик тружеников села. Хотя в жизни немало курьезных и забавных случаев. Твердо убедился, что Корнеев – лучший пахарь и свой в доску парень.
БРАКО-ДЕ-ЛЫ!
Хватка у Лидии Львовны – дай Бог каждому журналисту. А вот репортером она была бездарным, наглым и случайным в силу сложившихся обстоятельств. Ей не хватало даже поверхностных знаний о предмете радиопередач, но зато самоуверенности, апломба было с избытком. Западные папарацци по настойчивости, твердости духа и упрямству в достижении цели ей и в подметки не годились. За два года до пенсионного возраста Лидия Львовна крупно повздорила со своим непосредственным начальником – управляющим районным Госстрахом. Женщина экспрессивно-импульсивная в пылу гнева высказала ему все, что о нем думает (допек своей флегматичностью и нудотиной). Может он и сжалился бы, но слово «козел», а начальник плюгавенький чиновник с жидкой бородкой и лупатыми бесцветными глазами очень походил на козла, острой занозой застряло у него в голове. Он не смог переступить через обиду. Талант Лидии Львовны был уникален. Работая агентом Госстраха, она могла уговорить даже мертвого застраховать свою жизнь и личное имущество.