– Борис Ефимыч, дорогой гость, сколько лет, сколько зим!? – распростер руки чабан. – Давай подваливай к нашему шалашу. Отведай, что Бог послал.
Ерофей указал взглядом на казан с остатками шурпы на дне.
– Не бог послал, а сам из отары взял, – сурово заметил лейтенант.
– Из своего окота, – смутился чабан.
– У тебя вся отара, почитай, личная вотчина, – усмехнулся Пендель и, заметив бутылки из-под «Зубровки» прямо спросил. – Любимый напиток генсека в рабочее время потребляете. Выпить есть?
– Нет, – развел руками Ерофей. – Все оприходовали и водку, и спотыкач. Не ждали, что в гости пожалуешь.
Для убедительности он отвинтил колпачок на фляге и опрокинув вниз горлышком потряс.
– Мг, выпить и пожрать вы горазды, – помрачнел участковый и упрекнул. – Так то ты дорогого гостя встречаешь?
– Никто не знал, что, как снег, на голову свалишься.
– Всегда надо иметь НЗ. Но коль нет у тебя горючего, то посмотрим на факт хищения под другим углом зрения, – сурово изрек Борис Ефимович и мужики поняли, что встреча чревата большими неприятностями. Он раскрыл планшет, положил личный лист протокола и приготовился писать.
– Итак, господа собутыльники, что здесь за спектакль, почему овца плачет так, что сердце разрывается? – прижал он взглядом чабана.
– Заболела овца, хотели ей прививку сделать, – невнятно произнес Ерофей. – Но шельма Дундук приревновал. Наверное, это его любовница, вот он и взбесился…
– Прививку ножом хотел сделать? – усмехнулся Пендель.
Две пустые бутылки из-под водки, остатки шурпы в котле и овечьи туши в багажнике машины красноречиво говорили о состоявшемся пиршестве и характере прививок. Возбужденный козел все не мог успокоится, ходил кругами, бил копытами.
– Где ты его взял на нашу голову, – укорял Иван чабана за строптивого козла. Участковый составил протокол изъятия туш похищенных овец, отметив особые заслуги козла в разоблачении расхитителей народной собственности. Ивана, Петра и Ерофея, который лишился работы чабана, суд оштрафовал. Дундук приобрел известность– в районной газете был опубликован под одноименным заголовком, суть которого я изложил без всяких домыслов.
ВАКАНСИЯ
В одном учреждении вот-вот должна была возникнуть вакансия.
– Грядет мой час, – радовался Федот Пиявкин. – Сколько лет штаны протираю на рядовой должности. Ни званий тебе, ни степеней, ни почестей и презентов. Терпение, братец, терпение и улыбнется фортуна.
Как манну небесную, ждал Пиявкин свой звездный час. Чтобы он пробил быстрее, приложил Федот руку. У его начальника Жироеда от постоянного участия в заседаниях, совещаниях, форумах, симпозиумах, семинарах, конференциях и иных мероприятиях, вдруг обнаружился давний изъян – профессиональная болезнь. Любил Глеб Сидорович после плотного обеда вздремнуть часок-другой. Конструкция добротного кожаного кресла к тому располагала.
– Это не прихоть, а научная организация труда, – парировал Жироед робкие насмешки сослуживцев. – Мне переутомление противопоказано. Нужна психологическая разгрузка.
А потом и вовсе воспрянул духом, когда в одном из зарубежных журналов прочитал, что послеобеденный сон очень полезен, ибо после такого отдыха производительность труда возрастает. Подобный режим дня очень широко практикуется в Японии.
– Глеб Сидорович, каждый день подвиг совершает, – польстил начальнику с целью конспирации Пиявкин. – Уж пять лет должен на лаврах почивать. Если предположить, что не приведи Господь, сгорит наше учреждение, так он еще три года на пепле сидеть будет. Кто из нас, спрашиваю, так любит свое учреждение? Никто!
А сам, шельма, между прочим, подумал: «Если не предпринять активных действий по его дискредитации, то кресло освободиться лишь после того, как Жироеда ногами вперед вынесут».
– Да, Федот, ты прав. На работе сгораю, – растроганно прошептал начальник и стер скатившуюся по пухлой щеке слезинку.– Обо мне при жизни поэмы надо слагать. Подыщите толкового поэта, на любую ставку возьму, только пусть мое доброе имя увековечит, книгу напишет…