Удостоверившись в подлинности доставочной карточки, подруга пылко заверила:
– Никто в нашей семье свиноводством не интересуется.
И гордо ретировалась, получив обещание, что журнал «Работница» на подходе. «Кто же мне свинью подложил?» – ломал я голову, ибо подписка была оформлена на мое имя. На одной из дружеских вечеринок, захмелев, переглянувшись с Узбеком, Калмык, спросил:
– Ты, Володя, поди, большим специалистом-ветеринаром стал по части парнокопытных и, особенно, свиней? Хоть бы шматок настоящего украинского сала, когда к столу принес. Обожаю бекон и жареную грудинку, зельц и колбасные изделия…
Оба дружно рассмеялись и, покаявшись, признались:
– Попался нам в руки каталог подписных изданий и сразу родилась идея. Решили тебя порадовать, преподнести сюрприз. Вначале хотели выписать журнал «Гинекология и акушерство». Но тогда у тебя от очаровательных сотрудниц редакции отбоя бы не было. Завидно нам стало, поэтому выбор пал на «Свиноводство». Дешево и круто. Пусть, думаем, кореш, просвещается, все может в жизни пригодится…
Журналы я отвез в родное село, где впоследствии, благодаря знаниям в области генетики и селекции повысилась рождаемость, и свиноводство на сельских подворьях приобрело бурное развитие.
«ДУШКА»
На одном из расплодившихся, словно блохи, городских рынков – средоточия торговцев, покупателей, шарлатанов, шныряющих карманников и мошенников, нередко на своем посту несет вахту молодой мужчина в инвалидной коляске. Прохожие и, особенно сердобольные старушки и милосердные женщины, глядя в его невинные голубые глаза, сочувствуют и жалеют. Кто-то из них положит в шапку или кепку (в зависимости от времени года) горсть монет, другие поделятся овощами и фруктами, горбушкой хлеба, либо другими продуктами. Мужики – угостят куревом или нальют в стаканчик горилку.
Одним словом, проявляют, присущие славянам, да и другим еще не пораженным бациллой алчности и жлобства, гражданам чувство сострадания к человеку, обиженному судьбой, вынужденному таким способом с протянутой рукой добывать себе хлеб насущный. Мизерная пенсия по инвалидности сводится лишь к тому, что жить будешь, но очень худой, т. е. впроголодь. И только немногим из окружения этого «душки» Гены, да сотрудникам угрозыска известно, что инвалид, изловчившись, задушил свою родительницу. Потому-то и «душка», что душегуб.
Дело было так. Его кровная матушка, ведущая разгульный образ жизни, любившая по случаю, да и без случая, заложить за воротник, достала Гену этими попойками с сомнительными, одичавшими от собачьей жизни и нищеты собутыльниками-бомжами. Поздно ночью, когда изрядно окосевшие любители «зеленого змия», напившись до одурения, разошлись, а самые слабые, подкошенные крепким градусом, как серпом, упали хилыми снопами в квартире и дали храпака, воспроизводя «шедевры» камерной музыки, «душка» созрел для активных действий.
Подкатил на коляске к лежавшей на постели родительницы и, изловчившись, сдавил ее горло крепкими пальцами. Пребывая в сильной степени опьянения, женщина не смогла избавиться от этого смертельного капкана и задохнулась без доступа кислорода.
Во время следствия инвалид не отрицал своей вины, поведав, что условия совместного проживания, беспробудное пьянство, сделали жизнь невыносимой, и он решился на этот отчаянный шаг. Но на этом драматическая история, неожиданно приобретя элементы трагикомической, не завершилась. На похороны матери (действительно, матерей не выбирают и не детям их осуждать, еще страшнее лишать жизни) прибыл ее старший сын Вячеслав. Все бы ничего, но за совершенные несколько лет назад кражи, он находился в розыске, скрываясь в бегах. Конечно, сердце не камень, всплакнул по родительнице, запил горе горькой, попенял брательника за дикий поступок, но душить его не стал, родная ведь кровь.
Сотрудники угрозыска – люди с сердцем, не стали Вячеслава вязать по прибытию. Позволили проводить мать в последний путь, помянуть, и лишь после этого скорбного ритуала на запястьях его рук защелкнулись стальные наручники. Состоялся суд и отправился он по этапу в колонию, мотая срок, парится на нарах, довольствуясь скудными казенными харчами. А с Геннадия, как с гуся вода – задушил матку, посадил на нары братку, а сам на свободе.
– Для таких инвалидов, как он, ни колоний, ни тюрем в стране нет, – беспомощно разводят руками сотрудники милиции. Колеся по рынку на коляске с драными шинами, «душка» по-прежнему взывает к милосердию граждан: