— Вы положили руку ему на колено?
— Или он на мое, или и то и другое. Я действительно не помню.
— Таким образом, во время этого разговора между вами произошел открытый физический контакт?
— Ну да, но это не было…
— Вы с ним флиртовали, не так ли?
— Нет, я не называла бы это флиртом. Мы просто болтали, шутили, и потом, там было много других людей…
— Мисс Кармайкл, мне бы не хотелось углубляться в подробную дискуссию о том, что можно называть флиртом, но если я скажу, что присутствовавшие на вечеринке заметили, что вы были вместе, это вас удивит?
— Нет, полагаю, не удивит.
Флиртовала ли я в тот вечер с Джорджем Крэддоком? Очень возможно. Но есть флирт и флирт. Есть социальный флирт, то, чем мы все занимаемся, причем постоянно — с коллегами, с мужчиной, который стоит позади нас в очереди в кассу, с официантом в ресторане. А есть флирт сознательный, целенаправленный. Это то, чем занимались мы с тобой, когда шли по коридору парламента. Эти два вида флирта невозможно спутать. Неужели кто-то этого не понимает?
— Миссис Кармайкл, говорили ли вы Джорджу Крэддоку о своей неразборчивости и уступчивости?
— Категорически нет! — Я торжествую: какой глупый вопрос. Мисс Боннард поднимает безупречную бровь: — В самом деле? Вы так уверенно говорите.
— Да, я совершенно уверена.
— А что вы скажете, если я предъявлю вам свидетеля, который присутствовал, когда вы это говорили?
— Он ошибается. В тот вечер все напились. Такая уж это была вечеринка.
Мисс Боннард, помолчав, слегка выгибает спину и, понизив голос, говорит:
— Я говорю не о вечеринке, миссис Кармайкл.
— В таком случае я не понимаю, о чем вы говорите.
Она вздыхает, смотрит в свои бумаги, потом облокачивается на пачку документов и выдерживает еще одну паузу. Я молча жду.
— Помните ли вы, — медленно говорит она, — что провели в обществе Джорджа Крэддока целую неделю? Это было за девять месяцев до его убийства.
— Вы имеете в виду, в университете? В качестве внешнего экзаменатора?
— Да, я говорю именно об этом, — быстро выпаливает она, как будто ей удалось меня на чем-то поймать.
— Конечно, помню. Каждое утро в течение недели мы вместе с еще одной преподавательницей принимали у студентов магистратуры презентации докладов. В пятницу втроем ходили обедать. Между нами царило полное согласие. Это было профессиональное…
— Так вы помните? Это хорошо… — Она делает очередную долгую паузу, хмыкает, смотрит вниз, потом поднимает взгляд. Тогда вы должны помнить, что в присутствии свидетельницы сказали Джоржду Крэддоку, что вы неразборчивы и уступчивы.
— Нет, — я трясу головой.
— Описывали ли вы себя в следующих выражениях — цитирую по показаниям свидетельницы, готова привести их полностью: «Я только прикидываюсь капризной стервой, но на самом деле я сама сговорчивость».
— Ох! — наконец-то доходит до меня. — Это просто смешно! Я говорила о кофе. В холле.
— Употребили ли вы также выражение: «Дешево и сердито — вот мой идеал!»?
— Я говорила о кофейном автомате!
— Миссис Кармайкл, я не спрашиваю вас, в каком контексте было сделано данное замечание. Я не сомневаюсь, что вы с мистером Крэддоком подтрунивали над всем, что можно, но, пожалуйста, ответьте «да» или «нет». Употребили ли вы слова «дешево и сердито»? Да или нет?
— Это глупо.
— Да или нет?
— Это просто курам на смех…
— Да или нет?
— Я пытаюсь вам объяснить…
— Да или нет?!
— Нет — в том смысле, который вы подразумеваете! — выкрикиваю я, не сумев сдержаться. Ничего не могу с собой поделать.
Не могу поверить, что это происходит на самом деле. Добившись того, что я вышла из себя, молодая адвокатша отступает, поглядев сначала на судью, потом на присяжных, как бы говоря: вот видите? Я сделала все, что смогла. Делайте выводы.
Теперь я понимаю, почему насильников всегда защищают молодые женщины. Лоренс был прав. Бедный Лоренс! Мой муж приставил ему нож к горлу только за то, что он слишком легкомысленно рассуждал на эту болезненную тему. Теперь мне стало ясно, с чем я столкнулась бы, попробуй законным путем привлечь Крэддока к ответственности. А ведь это были еще цветочки. Сейчас меня судят за убийство, но и в роли жертвы сексуального насилия судили бы точно так же. Как хорошо, злобно думаю я, что ты избил его до смерти. Он заслужил смерть. Я понимаю, что на моем лице отражаются гнев и ненависть, но по сравнению с теми чувствами, что бурлят у меня в душе, это почти ничто. Допрос продолжается. Наконец судья объявляет перерыв.