— Я хочу вновь вернуться к вашей карьере, — говорит мисс Боннард. — Надеюсь, что не испытываю ваше терпение.
Один из присяжных, крайний справа, чернокожий мужчина средних лет в розовой рубашке, открыто зевает. Я замечаю, что устали уже все, не только я. От кондиционированного воздуха мало проку — такое впечатление, что кондиционер не производит ничего, кроме шума.
— Не могли бы вы напомнить суду, — продолжает она, — когда впервые посетили заседание парламентского комитета?
— Четыре года назад, — отвечаю я.
— Это был комитет Палаты общин по…
— Нет, — возражаю я. — Вообще-то это был постоянный комитет Палаты лордов. Постоянных комитетов больше не существует, но в то время при Палате лордов было четыре таких комитета, каждый курировал свою область. Я выступала перед постоянным комитетом по науке с докладом об успехах по компьютерной расшифровке генома.
Интересно, уж не намерена ли мисс Боннард выставить меня карьеристкой, ведь в телевизионных сериалах женские профессиональные амбиции обычно изображают как патологию.
— Но вы работали в Бофортовском институте на полную ставку, не так ли?
Мой дорогой, мне понадобилось гораздо больше времени, чем следовало, чтобы сообразить, что ее интересуют не мои карьерные устремления, а география.
— Не могли бы вы сообщить суду, где находится Бофортовский институт?
— На Кинг-Чарльз-стрит.
— Она идет, если не ошибаюсь, параллельно Пэлл-Мэлл до Сент-Джеймс-сквер?
— Да.
— Там поблизости расположено много разных институтов, так? Институтов, частных клубов, научных библиотек? — Она смотрит на присяжных и слегка улыбается. — Коридоры власти, так сказать…
— Я не… Я…
— Простите, так сколько лет вы проработали в Бофортовском институте?
Против воли в моем голосе звучит нотка раздражения. Это потому, что я устала.
— Я до сих пор там работаю. Но на полную ставку — восемь лет.
— Ах да, извините, вы уже говорили. И в течение этих восьми лет вы ездили туда каждый день, автобусом и метро?
— Главным образом на метро, да.
— Вы шли пешком от Пикадилли?
— Обычно от станции метро «Пикадилли», да.
— А там много мест, чтобы поесть в перерыв, выпить кофе? Зайти в паб после работы?
На этом месте миссис Прайс тяжело вздыхает, ее рука тянется вверх. Меня удивляет, что судья до сих пор не вмешался, ведь его так рассердила задержка после перерыва. Но он только смотрит на молодого адвоката поверх очков, та в ответ поднимает ладонь:
— Извините, милорд, я уже подбираюсь к сути.
Мисс Боннард снова поворачивается ко мне и, понизив голос, спрашивает:
— Итак, вы регулярно работали и бывали в районе Вестминстера на протяжении примерно двенадцати лет? Или больше?
— Возможно, и больше, — говорю я, и вот тут где-то внутри возникает предчувствие беды, которое я ощущаю как спазм в районе солнечного сплетения.
— Итак, — говорит она, и ее голос становится мягким и протяжным. — Будет справедливо сказать, что с учетом всех этих поездок, прогулок до метро, выходов на обед и так далее вы очень хорошо знаете этот район?
Что-то назревает. Мне становится трудно дышать. Моя грудь поднимается и опускается, сначала незаметно, но чем больше я стараюсь себя сдерживать, тем труднее становится это скрывать. Атмосфера в зале суда сгущается, и все это чувствуют. Судья смотрит на меня. Мне кажется или в самом деле тот присяжный в розовой рубашке, которого я вижу краем глаза, вдруг выпрямился и подался вперед? Вдобавок ко всему я уже не осмеливаюсь открыто смотреть на присяжных, как не смею смотреть и на тебя, сидящего на скамье подсудимых.
Внезапно лишившись дара речи, я киваю. Понимаю, что через несколько секунд начну задыхаться. Я знаю это, хотя никогда раньше не испытывала ничего подобного.
Теперь ее голос становится тихим и вкрадчивым:
— Вы знаете магазины, кафе…
Капельки пота щекочут мне затылок. Кожа на голове готова лопнуть. Мисс Боннард делает паузу. Она заметила мое состояние и хочет дать мне понять, что я все правильно поняла: я знаю, к чему она клонит. И она знает, что я знаю.
— …маленькие боковые улочки…
Она снова останавливается.
— Глухие переулки…
Вот оно, это мгновение. Я смотрю на тебя. Ты прячешь лицо в ладонях. Я уже задыхаюсь, хватая воздух большими жадными глотками. Бедняга Роберт встревоженно и озадаченно всматривается в меня. Она что-то от меня скрыла.
Представители обвинения тоже уставились на меня: миссис Прайс, ее помощник, женщина из Королевской службы уголовного преследования, инспектор Кливленд и его команда и дальше, возле дверей — отец Крэддока и сотрудница службы по делам семьи. Все сфокусировались на мне — кроме тебя. Ты больше на меня не смотришь.