У неё даже появилась подруга - Юля. Ей было чуть за пятьдесят, и она была так же одинока, как и Лада. Высокая, крупная болтушка-хохотушка. Ладе нравился её неубиваемый оптимизм, простодушие и прямолинейность. Иногда она могла ляпнуть грубость или глупость, но она всегда была искренней и никогда не высмеивала горожанку за её спиной, а порой и защищала от нападок других. Лада всё ещё часто не понимала неписаных правил, действующих в деревне, и ей было проще с человеком, который всегда говорил прямо, что она делает не так. А ещё Юля готовила лучше всех в деревне. Она умела делать суп из крапивы, вино из яблок и ещё много чего. Казалось, что если у Юли в распоряжении останутся только трава да деревья, она и то может приготовить вкусный обед из трёх блюд. Вдобавок, она умела делать свечи, чем снискала популярность в мире без электрического освещения.
Юля часто приглашала Ладу в свою крошечную покосившуюся избушку, квартиру-студию, как она её называла. Там было всегда тихо, светло, уютно и пахло травами. Ладе, которую суета в доме старосты доводила, порой, до нервного тика, очень нравилось у Юли. Никаких детей, никаких посетителей. Имелся, правда, пушистый серый кот, но он был ленив и самодостаточен. Он предпочитал сидеть в своём углу на печи и наблюдать за людьми взглядом существа, видящего незримые для двуногих миры, но при этом неспособного самостоятельно снять с головы пакет, в который сам же и влез. Подруги любили играть в карты, пить чай и болтать. Карты были старые, засаленные, похожие на прямоугольные оладьи. Лада, со временем, даже научилась различать их по рисунку грязи и растрёпанности на рубашке. И сейчас, в самом начале игры, она уже видела, что расклад у Юли не самый лучший.
- С Натой всё хорошо? - озвучила, наконец, Лада мучившую её вот уже дня два мысль - Вроде, всегда нормальная была, а тут взяла, толкнула меня, я чуть не упала.
"Шлëп" - опустилась на стол первая карта.
- Ну а ты как хотела - усмехнулась Юля - Больше бегай за её мужиком, ещё не такого натерпишься.
- В смысле?
- В смысле, Рома. Ты ж таскаешься за ним, а он же у нас типа мачо. Я с вас худею, чего вы в нём находите. Он же страшный, как конец света. А этот шнобель, жесть. Из-за угла нос появляется намного раньше Ромы. От него же Эльза – бедолага залетела. Ещё и дитё родится с таким же рубильником. Вот страсть!
"Шлеп"
- Я же ничего такого не хотела. Мне он нужен только, как провожатый. Я хочу попасть домой…. Постой-ка. Но ведь Эльза совсем ещё девочка и она беременна от него? От взрослого мужика! Чё у вас тут творится? Куда ваш староста смотрит?
Юля пожала плечами и бросила карту.
- Забирай, давай, тебе нечем крыть. Игорь что тебе, полиция нравов. Всё по обоюдному согласию. С чего бы ему вмешиваться в их дела? Мамаша Эльзы для Ромы пострашнее будет. Она когда узнала, чуть его не убила. Городских ваших ненавидит до ужаса.
- Знаю. – мрачно сказала Лада.
Юля прикрыла губы веером карт и лукаво посмотрела на горожанку.
- А ты, зайка, по ходу на кого покруче позарилась? На Игоря? Да?
- Да ты что! Нет, конечно! С чего бы это? – резко ответила Лада. Слишком резко.
- А, покраснела! – Юля расхохоталась, но быстро успокоилась - Ты губу-то закатай. Забудь о нём. Милли-то только выглядит заинькой. Но я её уже много лет знаю. И могу тебе сказать, что не та барышня у нас Ведьмой зовётся. Эту красавицу вся деревня боится.
- В смысле? Почему?
Юля скривила губы, пожала плечами и выбросила последнюю карту.
- Жить хотят, вот почему. Если её разозлишь, считай ты труп. То есть, ты будешь ещё дышать, ходить. Но, однажды, на фоне идеального здоровья, у тебя случится инфаркт, или в тебя выстрелит разряженное ружьё или разорвут нарики в той части леса, куда ты отродясь не ходил.
- Может, это просто совпадения?
- Не многовато ли совпадений? Я тебя предупредила, не связывайся. Она очень странная… взгляд у неё такой, как у Ганибала Лектора. У них вся семейка та ещё. Как ты, живя с ними, до сих пор этого не заметила? Ещё психолог. Кстати, я выиграла.
Лада долго обдумывала полученную информацию. За время жизни в доме Милли, она неоднократно пыталась с ней заговаривать. Но каждый раз, та показывала, что не нуждается в её обществе. Внимания требовали другие люди и ситуации. А Милли стала просто фоном их жизни. Она всегда была очень спокойной и уравновешенной, никогда ни на кого не поднимала ни руки, ни голоса. Но дети, почему-то, больше тянулись к своему взрывоопасному отцу. Да и деревенские не заходили с ней дальше обычной вежливости. Вокруг женщины образовалась зона отчуждения, но, казалось, её это совсем не беспокоило.