Я часто мысленно смотрю на запад или северо-запад, но не могу не видеть мысленно то, что может лежать позади меня. Я не могу не видеть в приглушённом свете, словно они лежат не за морем, а за цветным стеклом, острова Тасмания и Новая Зеландия.
Лишь однажды я осмелился ступить на землю, которая составляет мой ближайший взгляд на мир. Я проделал путь по воде из Мельбурна в Тасманию, чтобы принять приглашение на встречу писателей. В ночь перед отъездом из Мельбурна я не мог заснуть. В день моего отъезда с земли я начал пить пиво. Когда я прибыл на судно, корабль или судно, или как оно там называлось, я был пьян и оставался пьян большую часть своего пребывания в Тасмании. Я почти ничего не помню из пейзажей, которые я проезжал по дороге из Девонпорта в Лонсестон.
А затем, спустя двадцать четыре часа, обратно в Девонпорт. Всё это случилось больше двадцати лет назад, но я до сих пор жалею, что не увидел центральную часть Тасмании.
За несколько лет до моего визита в Тасманию я переписывался с молодым человеком, который жил со своей женой в арендованном коттедже в небольшом городке в районе, который он называл Мидлендс. (Он никогда не упускал возможности использовать заглавные буквы
(В его письмах он пишет на букву «М»). Несколько лет назад этот человек был моим студентом на курсах писательского мастерства и всё ещё писал в своём арендованном коттедже, который, как он утверждал в своих письмах ко мне, находился в самом сердце Мидлендса. Я видел несколько фотографий озёр, морских берегов и гор Тасмании до того, как начал писать письма своему бывшему студенту, но никогда не видел на фотографиях пейзажа, подобного тому, который он описывал в одном из своих писем ко мне. Когда я прочитал в этом письме, что он путешествовал в солнечный день с холодным бризом куда-то за пределы своего арендованного коттеджа, оглядел вокруг безмолвную ровную землю и полностью утратил ощущение того, что живёт на большом острове, окружённом Южным океаном, я предположил, что мой друг рассказывает не о реальном опыте, а о чём-то воображаемом. (Как преподаватель художественного мастерства, я всегда был готов поверить, что некоторые из моих студентов были одержимы воображением, хотя мне никогда не было комфортно, когда это слово всплывало в разговорах.)
Что касается Новой Зеландии, я никогда не предполагал, что смогу туда добраться, но если бы мне когда-нибудь удалось сесть на трамп-пароход, который мог бы доставить меня и мой груз пива из Мельбурна в Данидин или Крайстчерч, я бы хотел лишь взглянуть на Кентерберийские равнины, прежде чем найти корабль, который переправит меня обратно через Тасманово море. В конце 1980-х годов моя студентка, молодая женщина, написала в рассказе несколько абзацев о пейзажах вокруг её родного города Джеральдин. Если бы я рассказал в этом рассказе о своих чувствах к этой молодой женщине, некоторые читатели могли бы подумать, что я влюбился
Влюбленность в молодую женщину. На самом деле, в те годы, когда я преподавал литературу, я испытывал ко многим своим студенткам то же, что и к той девушке из «Джеральдин». Я начинал испытывать подобные чувства, читая то одно, то другое произведение этой женщины. В присутствии этой женщины я чувствовал себя почти так же, как и к любой другой своей студентке. Я всегда старался, чтобы мои обожаемые студентки не догадались о моих чувствах к ним. Я также всегда старался не относиться ни к одной из моих обожаемых студенток более благосклонно, чем к другим. И всё же, всякий раз, когда я читал определённые отрывки из произведений обожаемой студентки, я начинал беспокоиться за неё. Я не хотел, чтобы её охватили печаль или тревога.
Я хотел, чтобы её жизнь была безмятежной. Я хотел, чтобы она добилась успеха как писательница, влюблялась только в достойных её людей и всегда чувствовала связь с каким-нибудь памятным или желанным пейзажем. Узнав однажды, что у молодой женщины из «Джеральдин» есть муж, родившийся в Мельбурне, я понадеялся, что он её достоин. Под этим я подразумевал надежду, что однажды он посетит Кентерберийские равнины, как паломник в прежние времена посещал далёкую святыню; однажды он оглянется вокруг на безмолвную, ровную землю и потеряет всякое ощущение, что стоит на большом острове, омываемом с одной стороны Тасмановым морем, а с другой – Тихим океаном.
Иногда, когда я пытался в том или ином отрывке своего произведения сообщить о связи между тем или иным вымышленным персонажем и тем или иным вымышленным ландшафтом, я предполагал, что тот или иной из моих читателей мог впоследствии пропустить отрывок, который я пытался написать, так же, как я пропустил передний, средний и даже задний план картины, упомянутой незадолго до этого в этом произведении, и мог бы увидеть за своим произведением некое подобие Центральных земель Тасмании или Кентерберийских равнин Новой Зеландии.