В ответ на вопрос, поставленный в начале этого раздела: признаюсь, что иногда я останавливался, читая о том или ином вымышленном персонаже. Иногда я останавливался, словно наконец-то встретился с воображаемым персонажем. Иногда я останавливался, но затем продолжал читать; кажущийся персонаж становился одним из многих персонажей на заднем плане моего сознания; Кэтрин Эрншоу неотличима от молодой женщины, почти девочки, имя которой в моем воображении Кристин; мы с Энджел Клэр единодушны.
Читатель не должен думать, что я не распознаю работу воображения у других писателей, потому что слишком жадно выискиваю и слишком поспешно читаю отрывки, относящиеся к молодым женщинам. Я только что попытался вспомнить случай, когда впервые прочитал отрывок, который поразил меня больше, чем любой другой, прочитанный мной за шестьдесят лет чтения художественной литературы. Мне показалось, что я иду через двор к входной двери особняка. Меня пригласили на вечеринку, которая как раз проходила в особняке. Автомобиль, как раз в этот момент въехавший во двор, проехал мимо меня, заставив меня резко отступить назад. В результате этого шага я оказался стоящим на двух неровных камнях мостовой. О том, что произошло дальше, рассказывается в соответствующем отрывке последнего тома этого произведения, английское название которого – « Воспоминания о вещах». Прошлое.
Оставив в стороне на данный момент многое из того, что было написано до сих пор в этих страниц, разве я никогда не хотел иметь возможность сообщать, так сказать, о событиях, которые могли бы произошло, так сказать, в такое время и в таком месте, что я мог никогда не должен был быть их свидетелем?
Признаюсь, мне время от времени хотелось, чтобы, проявив некую ранее неведомую мне способность, я смог воссоздать в ярких подробностях, как мог бы выразиться впоследствии тот или иной рецензент, определённую череду событий, произошедших недалеко от того места, где я сижу и пишу эти строки, и гораздо позднее времён величия австралийских бушрейнджеров или древних египтян. Эта череда состояла бы из самых решающих из многих событий, которые, можно сказать, привели к моему зачатию.
Каковы были некоторые из этих, казалось бы, воображаемых событий?
Однажды днём в начале 1930-х годов, при жарком солнце и ясном небе, но при прохладном ветерке с близлежащего моря, мужчина лет тридцати ехал верхом к болотистой местности, заросшей чайным деревом и другими видами густого кустарника. Болотистая местность находилась недалеко от центра низменного острова в пределах видимости с материка на юго-востоке Виктории. На острове проживало около двухсот человек, добраться до которого с материка можно было только на лодке. Большинство из них были из фермерских семей, и лишь немногие из них были зажиточными. Остальные были либо осуждёнными преступниками, отбывающими наказание на так называемой тюремной ферме на части острова, либо тюремными надзирателями, которые жили на той же ферме и охраняли осуждённых. Мужчина на лошади был тюремным надзирателем. Он вырос на молочной ферме на юго-западе Виктории, но рано покинул дом и затем скитался по большей части Австралии.
В последнее время он работал тюремным надзирателем в Мельбурне, но затем подал заявление о переводе на островную тюрьму-ферму, поскольку любил проводить время на свежем воздухе в малонаселённых районах. Он также приехал на остров, чтобы быть подальше от ипподромов и букмекерских контор. Большую часть своего времени
Всю свою взрослую жизнь он безрассудно делал ставки на скачках и несколько раз выигрывал на одной ставке больше денег, чем мог бы заработать за шесть месяцев работы, но когда он отправился на остров, у него не было никаких запасов денег.
Эти абзацы, конечно, лишь краткое изложение того, что я мог бы написать, будь я одарен иным образом. Упомянутые в них персонажи едва ли заслуживают называться вымышленными. Тем не менее, с этого момента я намерен называть главным героем молодого человека на коне, хотя бы для того, чтобы постоянно напоминать себе, насколько он не дотягивает до уровня вымышленного персонажа и насколько далек этот рассказ о нём от плода воображения.
Главный герой был искусным наездником, но, направляясь к болоту, чувствовал себя довольно неловко в седле. В нескольких мешках он нёс с собой по меньшей мере шесть взрослых птиц той или иной разновидности обыкновенного фазана (phasianus colchicus) . В свободное время, будучи тюремным надзирателем на острове, главный герой пытался разводить фазанов в грубых вольерах. Со временем он понял, что его фазаны, которых он называл робкими птицами, стали, как он выразился, пугливыми птицами. Он надеялся, что его фазаны могут стать столовой птицей для кухни тюремной фермы. Он также надеялся насладиться удовольствиями, доступными животноводу: он подбирал пары, подходящие для спаривания; наблюдал за сохранением качеств и признаков из поколения в поколение. Но птицы в его клетках вывели мало птенцов, и незадолго до упомянутого дня он решил выпустить большую часть своих птиц на волю.