Как только она возвращалась на своё место, дочь закрывала глаза, склоняла голову и закрывала лицо руками. Большинство католиков того времени демонстрировали подобное почтение после принятия Святого Причастия, как они это называли, но дочь, как заметил главный герой, всегда была последней в
Прихожане снова подняли голову и открыли глаза. Когда он шёл к задней двери фермерского дома вскоре после того, как выпустил фазанов на краю болота, главный герой не мог забыть образ дочери со склонённой головой и закрытым руками лицом.
Слова давались главному герою легко. В некоторые из своих многочисленных визитов он беседовал с дочерью по часу и больше, которая, казалось, была с удовольствием его слушала. На следующее утро после того, как он освободил фазанов, главный герой был с дочерью гораздо менее разговорчив, чем обычно. Он пытался разными способами приблизиться к речи, которую готовил больше недели. Главному герою было около тридцати лет, но он мало общался с молодыми женщинами. В то утро он, возможно, побоялся бы произнести заготовленную речь перед дочерью, если бы не сумел удержать в памяти образ, упомянутый в предыдущем абзаце. Пока этот образ был у него в голове, главный герой был уверен, что за дочерью ещё не ухаживал ни один молодой человек.
Главный герой произнёс короткую речь, упомянутую выше, но лишь после того, как около получаса поговорил с дочерью о вещах, которые он не собирался обсуждать во время визита. Одной из этих тем были скачки. Он никогда не рассказывал дочери о своих ставках на лошадей, но, пытаясь подготовить свою речь, услышал, как говорит ей, что в будущем намерен наслаждаться лишь тем, что он называл невинными удовольствиями скачек: смотреть на каждый забег как на зрелище; изучать узоры шёлковых курток жокеев; пытаться представить себе чувства владельца, чья лошадь только что выиграла так называемые классические скачки, или владельца, который поставил на свою лошадь с большим коэффициентом, чтобы выиграть крупную сумму, но только что увидел, как лошадь была побеждена с минимальным отрывом. В другой раз во время своего визита главный герой услышал, как он вслух подсчитывает ради дочери…
Сумма, которую человек мог бы сэкономить к концу года, если бы каждую неделю откладывал из своей зарплаты определённое количество шиллингов и жил весь год в дешёвом жильё, предоставленном работодателем. В другой раз во время своего визита главный герой услышал, как просит у дочери карандаш и клочок бумаги, чтобы записать для неё расчёты, которые он производил вслух. (Всю свою жизнь главный герой имел привычку тянуться за карандашом и бумагой, когда оставался один, и производить подробные расчёты. В периоды, когда он старался держаться подальше от ипподромов, расчёты были того рода, которые он делал для дочери на кухне фермерского дома утром после выпуска фазанов. В периоды, когда он часто ходил на скачки, расчёты были попытками главного героя предсказать рынки ставок на ещё не состоявшихся скачках или даже свой вероятный выигрыш от той или иной ставки с тем или иным коэффициентом. В последний год его жизни расчёты должны были быть связаны с многочисленными неоплаченными долгами главного героя букмекерам и неоплаченными займами от щедрых родственников, так думал в то время его старший сын, хотя расчёты в основном были частью той или иной схемы продажи единственного дома, которым он когда-либо владел, переезда с женой и младшим сыном в тот или иной дом, принадлежащий Жилищной комиссии Виктории, в том или ином провинциальном городке Виктории, и покупки на скудные доходы от продажи (дома (первый автомобиль, которым он когда-либо владел). Читатель, вероятно, догадался, что упомянутая ранее короткая речь была предложением руки и сердца от главного героя его дочери. В течение нескольких недель, предшествовавших произнесению этой короткой речи, главный герой, насколько мог, представлял себе, как дочь могла бы отреагировать на эту речь. Однако то, что дочь сказала ему на самом деле после того, как он произнес свою короткую речь, он был далек от того, чтобы представить.
Пока дочь продолжала отвечать на его речь, главный герой, казалось, слышал, что он опоздал со своей речью; что эта почти девочка, прожившая почти каждый день своей жизни на одиноком острове и почти не общавшаяся с мужчинами, кроме отца и братьев, – что эта застенчивая на вид и говорящая тихо особа уже нашла общий язык с какой-то невидимой соперницей главного героя. Пока дочь продолжала свой ответ, главный герой узнал, что его предполагаемая соперница – не мужчина, а существо, которое называлось Богом и у него, и у дочери, хотя и он, и она вполне могли представить себе это несколько иначе. Короче говоря, дочь ещё до первой встречи с главным героем решила, что хочет провести свою жизнь в том или ином религиозном женском ордене; что она хочет стать монахиней.