Мальчик, который прятался весь день в зарослях камыша в болотистой местности, был младшим из девяти братьев и сестер: пяти девочек и четырёх мальчиков. Четверо девочек умерли незамужними. Трое мальчиков женились, но ни один из них не женился до своего тридцатилетия. Один из этих троих, спустя шесть лет после того, как его младший брат прятался весь день от повозки гостей, стал моим отцом. Мужчина, который умер неженатым, был тем, кто прятался в болотистой местности одним воскресным днём в начале 1930-х годов. Мужчина, ставший моим отцом, когда-то ранее стал мужем молодой женщины, одной из тех далёких женщин в бледных платьях и широкополых соломенных шляпах, чьё появление в повозке с лошадью заставило их младшего сводного кузена бежать в болотистую местность. Я не могу представить себе никаких подробностей ухаживаний людей, которые стали моими родителями. Мне никогда не говорили, когда и где они поженились. И все же моя мать любила рассказывать историю о том воскресном дне, когда она и три ее сестры впервые навестили своих новых сводных кузенов и когда самая младшая из них исчезла
в загоны. Моя мать и младший брат её мужа всегда, казалось, дружелюбно относились друг к другу, хотя я ни разу не слышал, чтобы мать упоминала в его присутствии о том дне, когда они с ним встретились бы впервые, если бы он не сбежал.
Младший брат моего отца ухаживал по крайней мере за тремя подходящими молодыми женщинами, как могли бы описать их его сестры. Одна из троих была медсестрой, одна учительницей, а одна личным секретарем. Все трое были воцерковленными католиками. Каждое ухаживание, если можно так выразиться, длилось необычайно долго в 1950-х годах, когда моему младшему дяде, как я намерен называть его в дальнейшем, было за тридцать. Мой младший дядя, будучи владельцем молочной фермы, был бы хорошей добычей для любой молодой женщины, так я не раз слышал от своей матери. Но ни одно из ухаживаний ни к чему не привело. Друзья моего младшего дяди, мои собственные родители и, конечно же, незамужние сестры моего дяди надеялись на другой исход, но каждое ухаживание заканчивалось объявлением моего дяди, что он и молодая женщина расстались хорошими друзьями.
Каждая из трёх молодых женщин была родом из сельской местности и вышла замуж за фермера не позднее, чем через два года после расставания с моим младшим дядей. Это лишь доказывало, как говорила моя мать, что каждая из трёх искала мужа, когда они с моим дядей встречались. Что касается утверждения моего дяди о том, что он расстался с каждой из них, оставшись добрыми друзьями, я могу лишь передать то, что он рассказал мне в то время, когда мы стали немного откровеннее друг с другом – мне было почти двадцать, а ему почти сорок. Он рассказал мне, что до сих пор пишет раз в год одной из трёх своих бывших подруг, и что она ответила ему длинным письмом, в котором рассказывала то, чего никогда бы не смогла рассказать своему мужу.
Что касается того, как мой младший дядя ухаживал за каждой из молодых женщин, я могу лишь рассказать о том, что он однажды сказал мне мимоходом, когда мы обсуждали то, что, по нашему мнению, было чрезмерным влиянием американских фильмов и телепрограмм на наше общество в конце 1950-х годов. Он
сказала мне так, словно это было достойно осуждения, что даже молодые католички тех дней, похоже, не хотели ничего, кроме того, чтобы их избили, как только они оставались наедине с мужчиной в припаркованной машине после проведенного вместе вечера.
В детстве и юности я проводил гораздо больше времени с младшим дядей, чем с его старшим братом, моим отцом. В последние годы жизни отца я его почти не видел. Он работал на двух работах, чтобы выплатить большой долг, взятый у пяти его кузенов: трёх холостяков и двух их сестёр-старших, владевших большим пастбищем на краю западных равнин Виктории. Что бы ни рассказывал мой отец своим кузенам, этот кредит был нужен ему, чтобы расплатиться с долгами букмекерам. Моего отца сейчас назвали бы заядлым игроком.
Но даже в ранние годы, когда отец почти каждый вечер бывал дома, я редко подходил к нему. В свободное время он корпел над справочниками, звонил друзьям по скачкам или рисовал карандашом ряды цифр на клочках бумаги. Я редко подходил к нему, и всё же скачки интересовали меня, пожалуй, даже больше, чем он. Как и мой отец, я мечтал об удачных ставках; но ставки были лишь одним из многих аспектов скачек, бесконечно меня интересовавших. И всё моё детство и юность я знал только одного человека, который понимал не только страсть моего отца к ставкам, но и мою собственную любовь ко всему, что связано со скачками.