Даже если бы другие молодые люди и высококлассные девушки по вызову все-таки обосновались в здании, он бы вряд ли услышал от них хоть один звук.
Он не спешил звать мастеров. Теперь он подумывал о том, чтобы в нескольких мансардных комнатах устроить ипподром, но полагал, что это нарушит тишину его апартаментов на многие недели, а то и месяцы. Пока что он довольствовался едва уловимыми различиями между комнатами: в одной комнате в щели между половицами всё ещё лежал рыжевато-золотистый волос, оставшийся с последних дней перед отъездом последней жительницы дома в родительский дом, расположенный далеко в глубине страны; в другой комнате волосы, если бы он мог их заметить, были бы чёрными; окно ещё одной комнаты было единственным во всём здании.
где человек, смотрящий в солнечный день, мог заметить редкую далекую вспышку света на лобовом стекле автомобиля и мог понять, как далеко находится ближайшая главная дорога.
(По-видимому, главный герой переместил здание силой своего воображения или невероятным усилием воли; читатель помнит, что оригинал многоэтажного здания находился на той или иной улице небольшого городка.) Некоторые комнаты отличались друг от друга лишь настроением, которое охватывало главного героя после того, как он входил внутрь и закрывал за собой дверь. Возможно, мимолетный взгляд на далёкую сельскую местность, мелькнувший у него краем глаза, напоминал ему Тасманию или Новую Зеландию, хотя он никогда не бывал ни там, ни там.
Возможно, он чувствовал себя слабым и глупым, будучи взрослым, и всё ещё придумывать замысловатые игры с раскрашенными игрушками. С другой стороны, возможно, он чувствовал, что его жизнь – это целое: образы, которые поддерживали его в детстве, могли придать ему ещё больше смысла в дальнейшей жизни. Это последнее чувство иногда сопровождалось образом старика, смотрящего на берег озера или болота, где тихая волна разбивается о заросли камыша. Оригиналом изображения была фотография психиатра К.Г. Юнга, когда-то появившаяся на обложке журнала « Time» . Главный герой прочитал длинную статью, сопровождавшую фотографию. Он не смог понять теории знаменитого психиатра, но он, главный герой, никогда не забывал, что читал о том, как психиатр, будучи стариком, решил снова поиграть в свои любимые детские игры в надежде узнать о себе что-то ценное.
Главный герой чаще всего представлял себе многоэтажное здание в будние вечера, когда он оставался один в своей съёмной комнате и пытался писать стихи или прозу. Вместо того, чтобы написать то, что собирался, он рисовал план верхнего этажа своего крыла дома и пытался решить, в какой из комнат
там будет комната, где он будет сидеть за своим столом, решая такие вопросы, как форма каждого из образцовых ипподромов, вид пейзажа, который следует изобразить в виде фрески позади каждого ипподрома, и должно ли каждое слуховое окно быть выполнено из витражного стекла, и если да, то каковы должны быть цвета и рисунок стекла.
Я только что пересмотрел несколько предыдущих страниц этого художественного произведения и обнаружил, что начал писать о главном герое так, словно он и есть главный герой этого произведения. Я даже начал писать так, словно всё ещё пишу произведение, которое я остановил более пятнадцати лет назад, в тот шумный день, о котором я уже упоминал. Я впал в то же замешательство, в которое впадал сам главный герой, садясь за то или иное произведение, но вместо этого начал писать о здании, уже покинутом теми, кто его задумал.
Стоит упомянуть ещё одну деталь из размышлений главного героя о верхних комнатах многоэтажного здания. Будучи ребёнком, он слышал по радио по субботам днём множество названий скаковых лошадей ещё до того, как увидел хотя бы фотографию ипподрома, и задолго до того, как увидел хоть какое-то изображение скаковых мастей.
Слушая радио, он, конечно же, знал, что где-то далеко скачет несколько лошадей, но в его сознании возникал ряд образов, связанных только со звуками их имён. Он слушал трансляции скачек, когда ещё едва мог читать простые слова, поэтому такие имена, как Хиатус, Латани, Ицена и Агрессор, не имели для него никакого значения. Со временем он узнал, что означает большинство таких слов, но никогда не забывал, как эти слова на него повлияли. Например, имя Хиатус вызвало в его воображении образ серо-чёрной птицы, борющейся с ветром высоко в небе. Имя Латани вызвало у него родинку, похожую на маленькую чёрную бусинку, на подбородке молодой женщины с оливковой кожей. Имя Ицена вызвало в его сознании и образ, и звук: образ