Когда я в следующую субботу зашёл за монахом, он стоял у дома вдовы, одетый по случаю скачек, с биноклем на плече. Я, как ни странно, неплохо разбираюсь в биноклях и заметил, что монах нес бинокль, который, должно быть, был привезён из Японии почти сорок лет назад. Я спросил его, где он купил этот бинокль. Он без улыбки ответил, что украл его из монастыря за день до своего окончательного отъезда.
Перед тем, как я уехал из дома на скачки, моя жена, которая никогда не встречалась с монахом, попросила меня пригласить его к нам на обед в следующее воскресенье. Она сказала, что ей жаль монаха, которому наверняка будет трудно найти друзей во внешнем мире, как она это называла.
Когда по дороге домой со скачек я высадил монаха из машины, я пригласил его, как и велела жена. Он ответил, что с радостью примет приглашение. Затем он спросил, может ли он привести свою девушку. Я удивился, что у него уже есть девушка, но ответил, что она будет ему очень рада.
Обед прошёл скучновато. Мы с женой с трудом поддерживали разговор. Позже она призналась мне, что почувствовала определённое напряжение между нашими гостями. Сегодня я почти ничего не помню о девушке монаха, кроме того, что она была блондинкой, немного полноватой и носила розовое.
Больше я этого монаха не видел. Через три недели после упомянутого воскресного обеда, в субботу, когда я был на скачках, девушка монаха зашла к моей жене домой и умоляла позволить ей довериться ей. Она, эта девушка, жила, как она сказала, в соседнем пригороде и очень хотела кому-нибудь довериться. То, что она доверила моей жене, можно свести к следующему. Она, девушка, впервые встретилась с монахом около полугода назад, когда приехала в монастырь, как она выразилась, для психологической помощи после того, как она назвала внезапный разрыв отношений. Она прожила неделю в гостевом доме при монастыре. (Она объяснила моей жене, что строгие правила ордена цистерцианцев в последние годы были несколько смягчены, так что женщины могли оставаться гостями монастыря и встречаться с некоторыми священниками и братьями-мирянами во время их вечерних часов отдыха. Она часто разговаривала с монахом, и, казалось, их тянуло друг к другу. Она дала монаху свой номер телефона, и после того, как она вернулась домой, он часто подолгу разговаривал с ней поздно ночью. Он звонил ей тайно и вопреки правилам монастыря с редко используемого телефонного аппарата на верхнем этаже здания.) Во время ее второго визита в монастырь монах пообещал покинуть свой орден и вскоре жениться на ней.
В своё время он покинул монастырь, после чего у них с ней случился, как она выразилась, интенсивный сексуальный контакт, но затем он сказал ей, что, по его мнению, его истинное призвание — безбрачная жизнь. Две недели назад он уехал из Мельбурна в город в глубине Нового Южного Уэльса, где провёл детство. С тех пор она не получала от него вестей и подумывала отправиться вслед за ним.
Что следует объяснить, так это то, что я снова начал писать. художественной литературы всего через несколько лет после того, как я перестал, как я думал, навсегда.
Через четыре года после того, как я перестал писать художественную литературу, вышла моя седьмая книга. Часть книги состояла из фрагментов, ранее опубликованных в так называемых литературных журналах, но каждая из них…
Другие три произведения я написал, чтобы объяснить тот или иной из трёх вопросов, которые я не мог бы объяснить никаким другим способом, кроме как написав художественное произведение. Одно из трёх произведений было призвано объяснить себе и читателям, желающим выразить своё мнение, почему я устал читать одну книгу за другой якобы запоминающейся художественной литературы, а затем спустя год или больше не мог вспомнить ни одного предложения из текста или какой-либо детали своего читательского опыта. Другое из трёх произведений было призвано объяснить себе и читателям, желающим выразить своё мнение, почему я не ошибался всякий раз, когда в течение предыдущих сорока лет время от времени пытался придумать набор гоночных цветов, в котором то или иное сочетание того или иного оттенка синего или зелёного объясняло бы во мне что-то, что нельзя было объяснить никаким другим способом, кроме как появлением набора гоночных цветов. Третья часть была призвана объяснить мне и читателям-доброжелателям, почему я несколько лет назад прекратил писать художественную литературу (и, предположительно, прекратил снова после того, как написал текст, объясняющий это), а также предложить читателям-доброжелателям намек на то, какой проект я теперь предпочитаю написанию художественной литературы.