— Предписание? Да, это возможно, — согласился Орлов. — Я распоряжусь, чтобы составили. Скажите, куда вам доставить этот циркуляр?
— А не надо составлять, у меня уже составлено, — заявил статский советник. — Вот, извольте прочесть, и если все в порядке, то можно было бы и визировать.
С этими словами он подал главе корпуса жандармов еще одну бумагу — и вновь с вензелем императора Николая Павловича. Князь Орлов прочел документ, произнес «Кхм, ну-с…», после чего взял перо, поставил внизу свой росчерк и вернул бумагу статскому советнику. Кирилл Андреевич Углов встал, произнес «Премного вам благодарен» и уже направился было к выходу, но на полпути вдруг обернулся и произнес:
— Совсем забыл вам сказать. Его Императорское Величество изволили пожелать, чтобы начатое мною расследование оставалось в тайне, насколько это возможно. Стало быть, и мой визит к вам тоже не подлежит огласке.
— Понимаю… да, воля Государя… — веско отвечал шеф жандармов. — Это все?
— Да, все… Хотя нет, есть еще один вопрос, личный. Скажите, а что, это действительно бросается в глаза — вот эти… эээ… новые термины, которые я употребляю?
— Да, верно, — кивнул граф. — Как-то это… необычно. Как это вы давеча выразились? «Ситуация в стране»… Надо будет запомнить. А еще ваша манера говорить… Словно вам, сударь, некогда, и вы все время торопитесь. Да, и еще ваш французский… Он какой-то не такой…
— Вот как? — произнес статский советник. — Надо будет проследить. Весьма вам благодарен за содействие, ваше высокопревосходительство.
Дверь за необычным посетителем закрылась, а глава Третьего отделения все никак не мог отделаться от ощущения, что было в посланце нового императора еще что-то странное, что он не смог уловить. Нужно было внести ясность. Граф чуть тронул колокольчик, и в дверях кабинета тут же возник секретарь.
— Знаете что, поручик, — обратился к нему Орлов. — Вы запомнили этого чиновника, что сейчас вышел?
— Статского советника Углова? — спросил секретарь. — Запомнил, ваше высокопревосходительство.
— Тогда бросьте все дела и быстро идите за ним, — скомандовал граф. — Узнайте, где остановился, что за люди его окружают… Ну, и вообще понаблюдайте. И если заметите что необычное — докладывайте мне. Сразу докладывайте!
— Будет исполнено! — ответил секретарь и исчез. А глава Третьего отделения еще минуту подумал, припоминая только что состоявшийся разговор, затем пожал плечами и вернулся к тексту официального манифеста о смерти императора.
Между тем поручик Машников, получивший задание графа, не теряя времени, схватил в приемной шинель, выскочил в коридор и едва ли не бегом припустил к лестнице. Как выяснилось, спешил он не зря: чиновник для особых поручений уже находился в самом низу, вот-вот выйдет из здания. Поручик пристроился сзади и стал наблюдать. Он заметил, что, спускаясь по лестнице, статский советник Углов пару раз энергично взмахнул рукой, словно отрубая что-то. Поручику также показалось, что при этом статский советник что-то бормотал себе под нос.
Секретарь шефа жандармов очень бы удивился, имей он возможность слышать, что именно говорил чиновник для особых поручений. А говорил он (впрочем, совсем негромко) следующее:
— Ах я и бестолочь! Права была Катерина, права! «Ситуация, профессионально…» Хорошо еще, что про «нигилистов» не ляпнул — чуть с языка не сорвались. Едва не прокололся! Вот был бы косяк! Лучше надо было готовиться, лучше…
Глава 4
— Да не «высокоблагородие», а «высокородие»! Как же ты не запомнишь, Кирилл! Это титулование распространяется только на тот чин, к которому ты относишься, то есть на статских советников, чинов 5-го класса. А всех, кто ниже, уже именуют «ваше высокоблагородие». Усекли, ваше высокородие?
— Усек, усек! Это я просто забыл.
— «Забыл, забыл…» Это ты здесь мне можешь говорить. А там ляпнешь — и провалишься на ровном месте. Вообще на тебя не похоже. Ты ведь все на лету схватываешь. А с этим титулованием все время забываешь. И фуражка на тебе вон криво сидит; дай-ка поправлю…
И Катя, шагнув к Углову, чуть поправила косо сидевшую форменную фуражку. Он ощутил прикосновение мягких пальцев; ее лицо, обычно имевшее строгое, деловое выражение, тронула улыбка; майор почувствовал себя так, словно его окатило теплой морской волной. Окатило — и отошло; Катя отступила на прежнее место.