А потом появился шхан в черном балахоне. Точнее это был мужчина в черном балахоне с капюшоном на голове и в маске шхана. Черные джинсы обтягивали его накаченные ноги, а на руках были кожаные перчатки. Онпришел ночью в комнату Киры, когда она спала. Зажал ей рот рукой и навалился сверху, придавливая ее руки своим телом. Мужчина был огромный по сравнению с хрупкой девочкой. Она проснулась и дернулась, тогда он приставил нож к ее горлу и прошептал:
– Заорешь, попрощаешься с головой. Поняла? Моргни.
Она часто заморгала. Он, продолжая держать нож у горла, убрал руку ото рта, затем привстал, вытащил из кармана маленький флакон, большим пальцем открыл крышку и приказал выпить. Содержимого было совсем немного. По ощущениям Кира только смочила губы и язык. Мужчина продолжал держать ее и молчал. Выждал пару минут и, увидев, что Кира расслабилась, и исчез страх в глазах, вставая с нее приказал:
– Лежи и молчи.
Он выпрямился и посмотрел по сторонам. Подошел к шкафу, вытащил первое попавшееся платье, оторвал от подола несколько лоскутов. Подошел к кровати и связал ей руки, закрепив их над головой. Изголовье было решетчатым, поэтому он крепко привязал ее руки к нему. Потом соорудил кляп. Сел рядом и сказал:
– Не знаю, сколько времени продержится эффект, так что открой рот.
Кира подчинилась, он затолкал ей в рот кусок ткани. Вторым лоскутом придавил торчащий край и завязал на затылке.
– Я не думал, что ты такая мелкая. У меня были немного другие планы насчет тебя, но ничего страшного. Я не тороплюсь.
Кира лежала, смотря в потолок и ни на что не реагировала. Он погладил ее по лицу. Расплел косу и, перебирая волосы в руках снова заговорил:
– Красивая. Похожа на свою мать шханаву. Я дал тебе малую дозу яда Лаоха. У тебя даже не будет паралича. Ты сейчас меня отлично слышишь. И будешь долго об этом помнить, но никому не расскажешь, иначе я зарежу твоего отца, а потом тебя.
Сказав это, он вытащил нож из голенища высокого ботинка, разрезал на ней ночную сорочку, оголив ее тело, провел острием ножа по ее животу и немного надавил в районе ребер, сделав небольшой порез. Потом резко встал, убрал нож обратно, замер на доли секунды, явно что-то обдумывая. Посмотрев на стол, быстро к нему подошел и, выдвинув ящик, взял маркер. Вернувшись к ней, он сфотографировал ее, сел на край кровати и начал писать на животе и груди.