Абрахам ничего не имел против безмолвного обожания. К тому же Абрахам был безнадежно влюблен, и для него было большим облегчением изливать свою печаль верному другу, который никому не проболтается об этой его сердечной тайне…
Маленький Мариус, затаив дыхание, выслушивал горестные излияния Абрахама. Новая роль, в которой Мариус увидел своего друга, повергла его в великое изумление и еще более усилила преклонение. Перед Мариусом был взрослый человек и, более того, — несчастный влюбленный. Это было несколько выше его понимания, но это не умаляло восторженного состояния, в котором Мариус непрерывно пребывал.
Подростку казалось, что, выслушивая исповедь друга, он и сам становится почти взрослым человеком — хранителем тяжелой и роковой тайны.
Иной раз Мариус встречал на улице избранницу Абрахама. Это была одна из взрослых дочерей пробста Спарре. Встречая ее, Мариус бросал на нее взгляд своих больших карих глаз, в которых можно было прочитать упрек и обнаружить радость соучастия в тайне.
Однажды вечером маленький Мариус зашел к Абрахаму, чтобы совместно приготовить уроки.
Абрахам, казалось, не заметил вошедшего в его комнату. Он неподвижно сидел у стола, подперев голову руками.
Мариус подошел к своему другу и осторожно положил руку на его плечо. Абрахам вскочил, — он был охвачен смятением и не мог собраться с мыслями. Однако во взгляде Мариуса было столько участия и тепла, что несчастному влюбленному стало легче.
— Ты видел ее сегодня? — тихо спросил Мариус.
На это Абрахам торопливо ответил:
— Не говори о ней, Мариус! И не называй ее имени! Если ты мне друг, поклянись никогда больше не называть ее имени!
Ни о чем не расспрашивая Абрахама, маленький Мариус взволнованно прошептал:
— Клянусь…
Эта клятва несколько успокоила Абрахама. Он закрыл лицо руками, тяжко вздохнул и несколько минут сидел в каменной неподвижности. Затем, не поднимая головы, он глухим и зловещим тоном произнес:
— Все пропало! Она обманула меня. Она уже помолвлена…
Услышав эти роковые слова, Мариус тихо ахнул, однако, памятуя о клятве, не решился расспрашивать о событии.
После некоторого молчания Абрахам вяло добавил:
— С телеграфистом Эриксеном…
Всплеснув руками, Мариус воскликнул:
— Как? С ним? Да ведь он дважды с треском провалился, когда пытался сдавать экзамен на аттестат зрелости!
— Так ли это, Мариус? — взволнованно переспросил Абрахам.
— Да, это так, — торопливо ответил Мариус. — Мне об этом рассказывала мама. А она хорошо знает Эриксена.
Презрительная улыбка пробежала по губам Абрахама. Он тихо сказал:
— В таком случае, Мариус, я, пожалуй, не стану его убивать.
— А ты разве собирался его убить?
— Да, мне казалось, что тут нельзя обойтись без крови. Я или он. Но теперь я решил отомстить ему иным способом.
Абрахам взъерошил свои волосы и больше ничего не добавил. Затем он достал с полки книгу и бросил ее на стол.
— Мы начнем с математики, Мариус. И ни слова, прошу тебя, о других делах!
Мальчики взялись за математику. Абрахам неплохо разбирался в этом предмете. Он толково объяснял одну теорему за другой. При этом всякий раз спрашивал Мариуса — понимает ли тот, о чем идет речь. На это маленький Мариус отвечал утвердительно. Однако это была чистейшая неправда. В математике Мариус решительно ничего не понимал. И менее всего понимал сегодня.
Но вот уроки на завтра были приготовлены. И тогда Абрахам, захлопнув книгу, сказал своему маленькому другу:
— Вот чем я отомщу телеграфисту Эриксену!
Мариус вопросительно взглянул на Абрахама. Тот добавил:
— Я отомщу наукой! Я постараюсь закончить университет с отличием. И если я встречу ее тогда с этим жалким телеграфистом, я так посмотрю на них, что им, клянусь, не поздоровится! Вот в чем будет заключаться моя месть!
Абрахам сурово сдвинул брови и так посмотрел на Мариуса, что тот наглядно понял: эта месть и в самом деле будет ужасной!
В коридоре, который соединял комнату Абрахама со спальней родителей и вел дальше на кухню, послышались шаги. Абрахам сказал:
— Это моя мама идет…
Фру Венке Левдал вошла в комнату с тарелкой орехов и яблок.
— Добрый вечер, маленький Мариус, — сказала она. — Как поживает твоя матушка?
Мариус поднялся и смущенно ответил:
— Спасибо, хорошо.
— Кушайте, мальчики. Вам, бедняжкам, необходимо подкрепиться после всей этой сухой премудрости.
Эти слова фру Левдал произнесла на торопливом, звучном бергенском наречии. Затем, улыбаясь, она стала приглаживать сыну его взъерошенную прическу, которая все еще напоминала о несчастном событии в жизни влюбленного.