Я пытаюсь вытереть слезы рукой, но моя ладонь ни на секунду не ощущает на себе даже маломальской прохлады от самих слез. Я знаю, что я плачу, но почему-то не могу ощутить этого снаружи. Я никогда не ощущал ничего подобного.
Я снова поворачиваю глаза в их сторону и вижу, как он перебрался и лег на песок, а Она легла на него сверху. Он рисует что-то на Ее руке спичкой и сыпет Ей на руку песок. Она делает то же самое. Только с его рукой. На моей руке появляется Ее имя. Я провожу пальцами по нему, и оно постепенно осыпается.
Он берет в руку телефон и фотографирует их. Они влюблены и беззаботны. Они лежат и обнимаются, а я лишь сижу немного поодаль, наблюдаю за ними, улыбаюсь и плачу. Я хочу хоть на миг прикоснуться к Ней самостоятельно. Хочу снова ощутить тепло Ее тела, мягкость Ее волос, нежность Ее губ. Но сам. Я хочу видеть Ее зеленые глаза напротив, улыбаться Ей и быть там, вместо него.
Они бегут вместе в море и с головой прыгают в воду. Я поднимаюсь и медленно иду по направлению к ним и их подстилке, на которой лежит черный телефон. Я сажусь на подстилку, беру телефон и открываю его галерею. Я вижу в ней множество фотографий. Мой маленький сын, красная Тойота Целика, Она на крыше дома, подобно Монро, придерживает белое платье от ветра, Она разливает молоко по своей загорелой груди...
Она выходит из воды и направляется ко мне. Я знаю - я изменился. Немного. Подстрижен короче, чем раньше. Узнает ли Она меня? Наверняка, да. Но что я Ей скажу?
На мгновение мной овладевают сомнения. Почему они еще не увидели меня? Почему никак не отреагировали на человека на их подстилке? Они же, наверняка, заметили, что я взял их телефон.
Она подходит ко мне, садится, слегка наклоняет голову вбок и выжимает волосы. Я произношу Ее имя, но Она, похоже, совсем не слышит меня. Она смотрит в сторону моря и улыбается тому, другому мне. Я произношу Ее имя еще громче и пытаюсь взять Ее за руку. Бесполезно. Она так же не слышит меня, а моя рука, лишь слегка ощутив прохладу от Ее руки, проскальзывает сквозь нее, словно сквозь призрак. Я вплотную приближаюсь своим лицом к Ее лицу и хочу поцеловать Ее, но не могу. На моих глазах снова проступают слезы. Я хочу обнять Ее, но мои руки снова проскальзывают сквозь пустоту. Я встаю с подстилки и становлюсь прямо напротив Нее. Я кричу Ее имя. Я падаю на колени и продолжаю кричать прямо Ей в лицо. Она лишь с той же самой улыбкой на лице, продолжает смотреть сквозь меня. Я опускаю голову в ладони и снова начинаю плакать. В моих глазах темно.
Я открываю глаза и смотрю вокруг. Я лежу в "мыльнице", а на моих щеках слезы. Я провожу по ним ладонью и понимаю, что все это на самом деле. Моя рука - мокрая. В моей груди до сих пор ощущение того, что от отчаяния моя душа сжалась до миниатюрных размеров и никак не может вернуться в свое обычное состояние. В горле - ком.
Я снова тут. Снова в своей большой, темной и пустой квартире. Один. На подушке возле меня - Ее измятая фотография.
С того момента, как я вернулся из Индии, прошло уже несколько месяцев. С меня уже десять раз сошел загар. Я постоянно сплю один. Мое воздержание перевалило уже почти за одиннадцать месяцев.
Мне, честно говоря, все это уже порядком надоело, но я не могу ничего с собой поделать. Все девушки, которых я встречаю, слишком пусты и незатейливы. Я живу прошлым и понимаю, что это глупо. Я пытаюсь покончить с этим - прячу фотографию с Ней, знакомлюсь с кем-то, но в тот же вечер, я стираю ее номер из своего телефона, а Ее фотография снова оказывается на подушке возле меня. Мне все противны. Из изменений - я стал есть меньше мяты. Уже всего лишь по пачке жевательной резинки в день.
Пару дней назад я встретил Ее в городе. Она уже родила. Когда я Ее встретил Она гуляла по Фонтану с коляской. Я оставил в тот день машину на СТО, и целый день передвигался по городу на маршрутках или пешком. Сначала, увидев симпатичную девушку со спины, я не узнал в ней Ее. Потом, на долю секунды мой взгляд уловил Ее профиль, и мое сердце тут же чуть не выскочило из груди. Я замедлил шаг и не знал, как себя вести. Ведь все это время, я видел Ее лишь на Ее странице в Сети. Все эти дни, которые, казалось, тянулись десятилетиями.