Топот за спиной в какое-то мгновение стих, и девушка, вновь подчиняясь безотчётному порыву, резко метнулась в сторону, как раз вовремя, чтобы Отравленный, стремящийся достать её в прыжке, промахнулся на какой-то десяток сантиметров. Каблуки туфель впечатались в асфальт с металлическим скрежетом, резанувшим по ушам, но, каким-то чудом, мужчине удалось удержаться на ногах, и он вновь разворачивался к ней. Ида понимала, что выигрыш во времени потерян, и теперь остаётся только драться.
Из оружия был только пистолет, но она помнила по себе - такой калибр Отравленного не остановит, только разозлит. Использовать она сможет только один магазин. Впрочем... если получится хотя бы раз выстрелить ему в голову - можно будет побороться. Другое дело, что стрелять с левой руки ей было совсем несподручно.
Сомнения сомнениями, а рефлексы работали безукоризненно, и ещё когда Ида поймала равновесие после рывка, пальцы левой руки нащупали рукоять пистолета, и, неловко вывернув ладонь, выдернули тот из кобуры. Спусковой крючок под указательным мягко подался, и звук выстрела ударил по чувствительным ушам - некогда было «гасить» восприятие. Раздавшийся следом влажный «чмок» вхождения пули в некогда живую плоть, вызвал злую радость - на несколько коротких мгновений. Мужчина несколько неловко припал на правую ногу и машинально зажал бедро ладонью. Было видно, как он оскалился на секунду, но тут же оскал превратился в ухмылку. Отдача, которую погасить сейчас Иде было нечем, дёрнула её руку в сторону, так что второй отчаянный выстрел вообще пришёлся куда-то в «молоко». И, следом, запястье взорвалось новой вспышкой боли. Трость, о которой Ида успела позабыть, обрушилась на её кисть, если не дробя гибкие кости, то уж всяко делая что-то нездоровое с мышцами и остатками нервных узлов, заставив пальцы разжаться и уронить пистолет на землю.
Девушка заныла, попятившись вновь и теперь уже бестолково закрывая голову левой рукой, потому что Отравленный последовательно и хлёстко принялся обжигать её ворохом быстрых ударов - плечи, бока, бёдра. Не то, что бы это было особенно неприятно, просто он не позволял ей выпрямиться или что-то сделать. Особенно подлый тычок рукоятью в живот заставил Иду согнуться и сдавленно кашлянуть - спазм, вышибающий воздух из лёгких обычных людей, в данном случае миновал эту стадию, и её скрутило тошнотой. И яростью.
Она сгорбилась и зашаталась, прижимая к груди ладонь и судорожно кашляя. Мотнула головой, имитируя растерянность, и злорадно про себя ухмыльнулась, когда Отравленный, перехватив трость по центру, шагнул к ней. Незаметно в рваных складках рукава пошевелила пальцами правой руки, убеждаясь, что ускоренная регенерация хотя бы частично справилась со своей задачей. Да, большая часть ресурсов организма была потрачена на это, но ей очень нужна была рабочая конечность...
Чужая ладонь, впервые за долгое время не обжёгшая неестественным, для неё, теплом, сжала её за плечо, потянув вперёд, и вновь желудок скрутило от нового удара рукоятью трости. Ида обвисла, почти беспомощно цепляясь левой, здоровой рукой, за плечо мужчины, и, параллельно, почти против воли, обоняя очень знакомый, очень... родной запах Яда. Он прорывался сквозь какой-то дорогой парфюм, и, про себя, девушка испытала толику гадливости - этот не признавал своей новой сущности. Всё цеплялся за прошлое, за то, кем он был прежде... не понял до сих пор, что ценности теперь сильно изменились. И что теперь никакой одеколон, никакая одежда, никакой статус не скроют запаха свежевырытой могилы, неестественного отблеска глаз и изменившейся физиологии.
Внутри что-то тихо хрустнуло, и Ида поняла, что времени у неё становится всё меньше - сращивать рёбра и латать внутренние органы лучше в другом месте. Правая рука, болтающаяся до того плетью, метнулась вверх и шлёпнула сложенной «лодочкой» ладонью по уху мужчины. Тот покачнулся от неожиданности, но Ида не отпустила, теперь уже сама вцепившись в него, как клещ, и с гортанным воплем запрыгнула сверху, молотя по лицу кулаком, с наслаждением ощущая, как рвётся под ударами кожа, как тёплая и вязкая кровь заливает ей пальцы, как осколки выбитых зубов царапают её собственную ладонь. Плевать! На то, что за каждый удар она платит собственной болью от рвущихся заново тончайших волокон мышц и сухожилий, на то, что и её балахон уже пропитан кровью. Она хотела добраться до глаз, выдавить их, и, не позволив ему восстановиться, размозжить череп. Ида отчётливо видела эту картину, и она её весьма привлекала.
И тем сильнее было разочарование, когда один из ударов канул в пустоту, но не потому, что разладилось окончательно что-то в руке, а потому что Отравленный увернулся, и перехватил её запястье. А затем она увидела его лицо - окровавленную ухмыляющуюся маску. Осознание, что играть в поддавки может нее только она, пришло одновременно с ударом об землю - мужчина сдёрнул её с себя без видимого труда, швырнув под ноги лицом вниз и, играючи, выставил ей едва восстановленный плечевой сустав. Влажный щелчок где-то внутри, понимание того, что про регенерацию можно забыть на какое-то время, и нахлынувшая дикая боль - Яд перестал справляться с блокированием рецепторов.