Откуда у подонка имелись такие деньги, меня не особо волновало, но посмотреть в его наглую рожу и глаза хотелось. Отомстить девушке за то, что она его «кинула»? Чего он хотел добиться? Мне нужны были ответы, поэтому я даже полетел за ними в Малибу.
Кервел открыл дверь, и его серые глаза округлились — видимо, моделька ожидал кого-то другого на пороге номера, но точно не меня. Это произошло спустя неделю, после тогороковогослучая.
— Хороший спектакль… доволен представлением?
Смазливое лицо превратилось в одну из лживых масок, и он удивленно вскинул ухоженные брови.
— Я что-то не понимаю, о…
— Ну, ты и мразь…
Толкнул плечом оторопевшего парня и зашел в номер — в помещении стоял едкий и специфический запах марихуаны, а на стеклянном столике — бутылка виски и стакан.
— Знаешь, я не очень понимаю, что вообще…
— Хватит строить из себя невинность — тебе не идет, — оборвал снова его на полуслове и обернулся. — Даже марать руки о твою рожу не хочется, но… ты так низок, чтобы нанимать отбитых мудаков для избиения девушки?
Красивое модельное лицо вытянулось от удивления.
— Знаешь, я ни хрена не понимаю, о чем ты.
Я опустил глаза на светлый пол и нахмурился: либо Кервел хороший актер, либо он даже не в курсе новостей.
— Ты не знаешь, что произошло?
Парень почесал бровь и скрестил руки на груди.
— Именно.
— Меган в коме.
Его кадык дернулся, а лживые глаза даже оживились — в них появился страх и испуг.
— Что?
Я развел руки в стороны, а губы сложились в саркастическую улыбку.
— Я думал, может ты в курсе, кто решил свести ее в могилу, потому что выживет она или нет — никто не знает.
Кервел провел нервно пальцами по русым волосам и заходил по комнате. Теперь-то я сомневался, что это его рук дело, но до конца нельзя быть уверенным — он тот еще игрок.
— Так… ладно… можешь сказать, что произошло? Кажется, я не очень понимаю, — моделька запинался и бегал перепуганными, словно у лани, глазами по комнате.
Я взял начатую бутылку виски, наполнил емкость и вылил одним махом в себя — грудь приятно обожгло. Кервел сделал то же самое через пару минут. Мы оба уселись — он на диван, я в кресло — и замолчали.
— Неделю назад она вышла рано на пробежку, но ее поджидали: запихнули в автомобиль, привезли на склад и избили так, что она теперь в коме. Все было запланировано и хорошо продуманно.
Я произнес это ровным голосом, без эмоций и чувств. Кервел резко втянул в себя воздух и выпустил через сжатые зубы.
— Я не нанимал тех уродов…
Я промолчал. Лучше бы это был он, но теперь становилось не понятно, кому надо убирать Меган. Соперницам? Ей завидовали, но проверять каждую модель… Да, мир глянца и подиума жесток, и вполне вероятно, что это одна из девушек, помешанных на карьере. В любом случае, тот, кто все это задумал и воплотил, добился желаемого — враг обезврежен и не опасен.
— Значит она…
Кервел замолчал и сглотнул, провел ладонями по лицу и поставил локти на колени, глядя куда-то в одну точку.
— Я не знал… Да, я злился на нее, но… Я бы такого не сделал.
Мне больше не требовалось находиться в этом помещении — он это или нет, не так важно. Меган балансировала на грани жизни и смерти, и какая чаша весов перевесит — зависело уже только от нее.
…Я поднимаюсь на тридцать восьмой этаж в свой персональный номер. Покупать квартиру или дом не имело смысла — я не собирался жить в Сеуле, совершенно не мой город. Что касалось бизнеса, за это время появилось несколько новых партнеров, и даже началось строительство парочки ресторанов и отелей по Южной Кореи. Бизнес, работа, деньги — единственное, что волновало меня.
Прохожу в гостиную, расстегивая хлопковую рубашку, и кидаю ее на светлое кресло. Это был обычный холодный номер, как и сам город за стеклами — арки, колонны, классическая мебель в романском стиле, на картинах средневековый Рим. Единственное, что мне нравилось — ванная комната, огромная, отделанная итальянским зеленым мрамором каристиум и мозаичное джакузи, а за панорамными окнами, как на ладони, столица Южной Кореи.
Опускаюсь в теплую воду и беру бокал вина Шеваль Блан, но не проходит и пяти минут, как я слышу шаги, а еще через минуту мои глаза накрывают, пахнущие лавандой или жасмином, ладошки.
— Привет, — мурлыкают на ухо.
— Привет, Ваан, — говорю, отстраняя от себя настырные пальчики.
— Ты снова без настроения?
Ваан — тайка, и она совершенна, просто идеальная девушка: красивое лицо с фарфоровой кожей без единой морщинки, раскосые глаза насыщенного темного кофейного цвета, пухленькие аккуратные губы, прямой нос, длинные карамельные волосы, отличная грудь третьего размера, тоненькая осиная талия, упругая попка и стройные ножки. Не идеал ли? Но это все не настоящее — просто красивая куколка. Южная Корея — рай для любой девушки, которая хочет что-то себе «подправить». Почти каждая третья ходит с подкорректированным носом, грудью — кореянки, не очень довольны своей внешностью, поэтому вмешательства пластического хирурга считают здесь чуть ли не обязательным. Тут встречают по одежке — корейцы любят «глазами».
Она устраивается рядом и обвивает мою талию руками.
— Ты как всегда напряжен, милый, нельзя столько работать…
Ваан проводит пальчиками по груди, спускаясь ниже…Мне нужны не эти руки, не этот запах… не эта идеальная девушка. Губы расплываются в злобной ухмылке наивным мыслям. Я резко поднимаюсь, хватаю визжащую девушку на руки, закидывая на плечо, словно пушинку, и иду в комнату. Ваан хихикает и что-то говорит, а я прохожу в просторное помещение и кидаю ее на огромную кровать, застеленную кристально-белым шелковым бельем. Она по-кошачьи подползает ко мне и закусывает пухлую розовую губу.
— Что ты хочешь, Кри-и-ис?
— Хочу, чтобы ты закрыла свой прелестный ротик и повернулась.
Что может быть лучше, чем секс и массаж от тайки, после тяжелого трудового дня? Только, если этих таек будет двое или даже трое… Ваан не только хороша в постели, но прекрасно делает разные виды массажа — из-за этого я пока и терплю ее присутствие.
Я блаженно развалился на кровати, а она сидит сверху и водит умелыми руками по спине, плечам, разминая и массируя уставшие мышцы. Глаза слипаются, и я проваливаюсь в сон…
— Мистер Берфорт, Меган пришла в себя.
Когда я слышу эти три заветных слова, остальное не имеет значения, даже важная сделка, к которой мы готовились пару месяцев, и которая может просто сорваться, если я все брошу и улечу.
— Но я не рекомендую пока Вам прилетать, — остужает мою радость доктор Морис. — Меган находилась в коме полгода и теперь ей надо время для адаптации… Это самый сложный период…
— Что? Вы шутите?
— Мистер Берфорт, это совет — никто не знает, как она… — он делает паузу, — отреагирует.
Я давно вышел из кабинета и прошелся по светлому холлу.
— Я не очень вас понимаю. Может, не будете говорить загадками?
— Последствия комы разные: амнезия, невозможность двигаться и говорить. Поймите, Меган не приходила в себя шесть месяцев, а это третья степень комы, самая… опасная. После нее человек может навсегда остаться в вегетативном состоянии, с нарушенной психикой…
— То есть я не могу ее увидеть? — нетерпеливо перебиваю доктора. На смену радости приходит страх — она может остаться инвалидом на всю жизнь. Но еще страшнее — потеря памяти.
— Пока что нет, для ее же блага.
Отключаюсь и опустошенно смотрю на белоснежную мебель, столы, пол, стены… Я читал множество статей, разговаривал со многими опытными врачами, поэтому прекрасно знал о том, чего можно ждать, если чудо случится. Оно случилось, но было болезненным.
Морис постоянно держал меня в курсе всех событий, и по его отчетам становилось понятно, что Меган лучше, но каждый раз, когда я задавал вопрос, можно ли ее увидеть, он отвечал: «Рано».
Так тянулось практически два месяца, но в марте, когда все важные контракты и сделки были подписаны, я полетел в Нью-Йорк — терпение кончилось, и ждать уже не хватало сил. Меган мне снилась ночами, а голову занимали только мысли о нашей встрече.