— Зачем ты пришел?
Кадык дернулся, а мышцы лица напряглись. Он так вглядывался, будто хотел запомнить каждую линию, словно искал что-то. Может, пытался разгадать головоломку? Конечно, он думал увидеть ту Меган — прекрасную идеальную модель с шикарной внешностью, безупречным лицом и фигурой, которая когда-то покорила его сердце — но увидел разбитую на части девушку, ее жалкую тень. Такая Меган никому не нужна: калека, инвалид, чудовище с покалеченной и разорванной на куски душой. ЗАЧЕМ ОН ПРИШЕЛ? ЗАЧЕМ РАЗБИВАЕТ МОЕ СЕРДЦЕ СНОВА?
— Я…
Он отвернулся, посмотрел в потолок, стену, провел руками по лицу и выдохнул.
— Я рад, что ты вернулась ко мне.
Его слова обожгли, опалили кожу и легкие, а в горле образовался комок из эмоций. Он так давил и душил, что я чуть не задохнулась. Чувства затопили израненное сердце, зажгли снова в нем надежду, искру, но… Зачем его мучить? Зачем мучиться обоим? Мы попробовали, у нас не получилось. Я хотела счастья для Криса, только и всего, я хотела видеть его улыбку, сверкающие глаза…
— Я хочу, чтобы ты ушел.
Та боль, что отразилась на его лице, сводила с ума… Но это было ради него. Ему не нужна калека… Не нужна сломанная кукла с дырой в груди…
— Меган?
Он сделал шаг в сторону кровати, а мои пальцы впились в одеяло, сжимая его, как спасательный круг.
— Пожалуйста, ты должен уйти…
— Ты шутишь?
Он решительно подошел и опустился в кресло, стоящее рядом. Его запах обжег легкие, голова закружилась, и перед глазами стали мелькать черные и белые точки.
— Боже, Меган, я думал, что потерял тебя навсегда, считал минуты, часы, дни… Ты хоть представляешь, сколько я ждал того, чтобы ты… очнулась? Представляешь, как боялся, что ты не откроешь глаза или… забудешь меня?
В ушах звенело, а сердце вырывалось из груди, кровь пульсировала в кончиках пальцев и голове, а перед глазами плыло. Я хотела поднять руку, что-то сказать, но не могла. Легкие пылали адским огнем, и я задыхалась.
— Меган?
Слова доносились откуда-то издалека, а боль затапливала тело, как вода наполняет сосуд. Темнота улыбается и забирает в свои объятия: «Иди ко мне… Нам с тобой так хорошо, Меган…» Я сворачиваюсь клубочком, а она укрывает меня одеялом из боли и печали.
Я вижу Криса… Это сон или явь? Он спит, сложив руки на кровати… Он так близко… Пальцы слабо шевелятся и тянутся к нему… Всего пара миллиметров, но я останавливаюсь… Крис поднимает голову и резко садится, пристально разглядывая меня.
— Как ты себя чувствуешь?
Как я себя чувствую? Отвратительно… Почему я помнила все? Почему у меня не амнезия? Лучше бы память стерла его… и то, как нам было хорошо вместе. Почему я не сделала вид, что забыла?
— Доктор Морис сказал, что это паническая атака… — он замолкает и через пару секунд продолжает, — он предупреждал…
— Ты не должен сюда возвращаться.
Он резко откидывается на спинку кресла и хмуриться.
— Я не понимаю тебя… Я… Не знаю, как говорить с тобой, Меган, чтобы не напугать… Почему я не должен возвращаться?
— Потому что я… не хочу, чтобы ты был в моей жизни… Больше не хочу.
Я смотрю, не моргая, в одну точку на светлом потолке. Что сделать, чтобы не испытывать того, что гложет меня сейчас?
— Хватит, Меган. Хочешь ты или нет, но я буду с тобой. Я дал себе это обещание и не откажусь от него. Чтобы не случилось, всегда поддерживать тебя, быть опорой…
— Перестань, Крис… Все изменилось. Той Меган больше нет, она умерла на грязном бетонном полу на складе в Бруклине…
Слышу тяжелый вдох и чувствую, как мою руку накрывает теплая ладонь. Кожу, словно обдает кипятком, и я отдергиваю ее… Что это было? Словно укус змеи или разряд тока. В глазах испуг, а у Криса — шок и непонимание. Кажется, я нашла выход.
— Видишь? Поэтому уходи… Пожалуйста. УХОДИ! УХОДИ! УХОДИ!
Мне хочется орать, но получается просто утробный хрип. Выражение Криса искажается, он не знает, что делать, пытается говорить, успокоить, но я ору, как ненормальная. На крик прибегает Луиза и еще медсестры. Затем появляется доктор Морис. Я бьюсь в истерике, конвульсиях, в бешеном припадке, словно сошла с ума. Может, так есть на самом деле, и я просто чокнутая? Крис отходит к стенке, опускается на корточки и запускает пальцы в волосы, как будто хочет вырвать их с корнями. Он не смотрит на меня. Медсестры держат мое дрожащее тело и вводят какой-то препарат. Последнее, что я вижу — расплывающуюся перед глазами спину Криса. Он уходит и снова закрывает за собой дверь…
Раньше я никогда не задумывалась о смерти. Для меня это было что-то далекое… не важное. Но сейчас… Думаю, я знала, как она выглядит. Смерть бывает физической, когда человек умирает от старости или болезни, тогда умирает просто тело. Но есть и другая смерть — духовная.
Я могла ее представить, только представить, но не почувствовать. Кажется, я не знала теперь, что эточувствовать.
Поле с цветами, которое постепенно засыхает. Нет желтых, голубых, зеленых красок; нет травы, жучков, ничего больше нет— это теперь голая черная земля. Моя душа напоминала ее: такая же мертвая и неплодородная, там не прорастет росток, не будет красивого поля с яркими живыми цветами. Только холодная безродная почва…
Аппараты продолжают пикать, а я смотрю в одну точку перед собой, сверлю взглядом ненавистный белый потолок, глаза ужасно щипает, и по щекам текут холодные слезы. Столик с кувшином и стаканами совсем недалеко — три метра отделяют от желаемого, но я ведь даже не могу ходить. Откидываю слабыми руками тонкое одеяло и смотрю на свои ноги… или их подобие: кости, обтянутые серой кожей. Стараюсь опустить их на пол и сажусь в вертикальном положении. В голове разрядами разлетаются бомбы, но я стискиваю зубы, касаюсь холодного пола и сваливаюсь грудой костей. Как жалко, наверное, я сейчас выгляжу… Как побитая собака. Ползу к столику и тянусь к пустому стакану, он смотрит на меня и насмехается. Пальцы хватаются за ободок, он падает и разбивается, а я рассматриваю осыпавшиеся осколки… Мое спасение. Еще шаг — и больше не будет жалкого существования. Беру дрожащими непослушными пальцами один, с острыми краями, из горла вырываются всхлипы и протяжные стоны.
— Давай же, Меган, — шепчет в головето существо. Оносмеется и танцует, бьется в диком экстазе, жаждет и зовет. Распахивает свою пасть, словно жерло вулкана.
Дверь в палату открывается, а осколок выпадет из рук. Оношипит и забивается в угол, а я рыдаю от безысходности.
Глава 3. Мальчик-одуванчик
Нью-Йорк, США
Как меня не запихнули в псих-больницу после неудачной попытки суицида, я не знала. Хотя, какая разница, один бы изолятор сменил другой. Адрес Ада не поменяется, может, немного расположение, не более.
Каждый новый день ничем не отличался от предыдущего: все те же физиотерапевтические процедуры, массаж, лечебная гимнастика, таблетки, разговоры. Доктор Морис и медсестры всячески пытались поставить меня на ноги, и у них даже появились успехи.
Я уже начинала чувствовать, как в ногах течет и циркулирует кровь, как мышцы немного оживают. Это не давало сойти с дистанции, снова сделать ошибку, бороться и доказать самой себе: «Я смогу». Но до идеала было еще далеко, как до Марса: про подиум и карьеру модели можно забыть. Да и надо ли снова возвращаться в прогнивший до дыр бизнес? Ради мести? «Вот, смотрите, я вернулась, и докажу, что меня не сломать» — нет, то, что я пережила четырнадцатого июня, не пожелаешь и врагу. Кто и для чего это сделал, догадаться не сложно — зависть. Обычная женская зависть. Я читала множество примеров и статей, как убирали известных моделей с пьедестала, превращали в калек, обливали серной кислотой, подсаживали на наркотики… убивали. Некоторые пропадали без вести и про их судьбу до сих пор ничего не известно.
Да, бывали ненормальные фанатики, которые следили, поджидали возле дома, ресторанов и магазинов, но я не считала, что это мой случай. Не тот почерк. Тех уродов кто-то нанял с целью покалечить, не мешать, не стоять на пути. До сих пор помнила, как сейчас, удары, фантомную боль, страх, что я умру на грязном бетоне. Иногда я просыпалась в холодном поту с безмолвным криком на губах, дрожащим телом, ощущая и проживая тот день вновь.