Какая же сумма на моем банковском счете? Хмурюсь и тру переносицу. Щелкает выключатель, загорается лампочка и… Мою больную голову озаряет мысль: кто оплачивает пребывание в vip-палате и лечение? Ведь эта больница одна из лучших в США. Деньги на моем счете закончились бы давным-давно. Не хочется предполагать, но… Хмурюсь еще больше, догадываясь, что, скорее всего, это Берфорт. Больше некому, у меня никого нет. Хотя, и нас с ним ничего не связывает. Морис должен знать. Поднимаюсь, коленные чашечки жалобно ноют, но я беру трость и медленно плетусь к дверям.
Доктор удивлен моим появлением, но рад — это читается в его серо-голубых глазах, очерченных морщинками, словно гусиными лапками.
— Меган? Я приятно удивлен. Луиза говорила о твоих успехах. Ты быстро идешь на поправку, — говорит мужчина, складывая руки на столе.
— Надеюсь, меня скоро выпишут из этого… — запинаюсь, откашливаюсь и говорю: — Выпишут.
Уголки его тонких губ поднимаются, а в серо-голубых глазах — смешинки.
— Конечно, думаю, это случится совсем скоро, но… не в ближайший месяц.
Ох, обрадовал.
— Я хотела у вас кое-что спросить, — мнусь и отвожу глаза на стену с дипломами и сертификатами за разные заслуги.
— Да, конечно.
Облизываю пересохшие губы и вздыхаю.
— Мне бы хотелось знать, кто платит за лечение.
Морис наклоняет голову в сторону и проводит указательным пальцем по подбородку, раздумывая.
— Если бы это был мой счет, там бы давно кончились деньги, — неудачно шучу и сухо смеюсь. Получается неправдоподобно. — Да и страховка такие расходы не покроет.
— За лечение платит ваше агентство.
Я поражена ответом, ведь думала, что… Хлопаю ресницами и открываю рот, но доктор останавливает меня и продолжает:
— Как только все произошло, ваше агентство связалось с нами и сообщило, что берет все расходы на себя.
Сглатываю неприятный ком в горле, а в мозгу уже хаотично носятся мысли: зачем им это надо?
— По контракту за все несчастные случаи, происходящие с моделями, платит агентство, поэтому не переживайте насчет этого.
Но я не могу не переживать! Думаю, снизу мелким шрифтом добавлено, что я должна буду отработать все деньги, потраченные на лечение. Примерно представляю, в какую «копеечку» обойдется мне это, и подавляю разочарованный стон.
Первое, с чем придется столкнуться — Микаэлла Хейз. И это будет не самая приятная встреча и разговор года. Что еще хуже, нужно покрыть все штрафы и расходы, которые выставит ІMG. Кругленькая сумма получится… И банковский счет резко обнулится.
За год накопилось достаточно проблем, и внешность — меньшая из них. Как бы печально я не выглядела сейчас, есть дела важнее. Прошлая Меган бы о таком не думала, внешний вид — визитная карточка модели, но прошлой ведь уже нет? Настоящая даже рада, что ей можно хмуриться, закатывать глаза, есть запрещенную пищу. Кстати, про запрещенную пищу, хоть тут не кормят деликатесами, на питание я не жалуюсь, но все-таки… От испанской еды или итальянской не откажусь точно, потому что вся женственность пропала, а смотреть на выпирающие кости — не самое лучшее, что может быть в этой жизни.
Пока я размышляю на глобальные темы, в палате появляется Джош Райли. Признаюсь, с этим мальчиком-одуванчиком мы сблизились, я бы сказала, подружились. Мы можем говорить буквально обо всем на свете, и он скрашивает пребывание в этом «приятном месте».
Сегодня на «одуване» белая футболка в синюю горизонтальную полоску, темные джинсы, а на голове… Рот превращается в букву «О», и я хриплю:
— Что ты сделал с волосами?
Я просто не могу узнать парня перед собой: вместо очков — линзы, а кудряшек — короткая стрижка. Да что происходит вообще?! Джош Райли улыбается, присаживается в кресло и кладет на колени блокнот.
— Смена имиджа.
— Но…
Но мне нравился «одуванчик»! За что он так со своими кудряшками?! Мне становится за них даже обидно.
— Мне не идет? — он поднимает свои густые русые брови, а я мотаю отрицательно головой.
— Дело не в этом.
— А в чем?
Кусаю задумчиво губы и надуваю щеки.
— Мне нравились кудряшки…
Райли смеется и открывает блокнот.
— В прошлый раз мы говорили о…
— Почему ты переводишь тему?
«Одуванчик» вздыхает и чешет подбородок.
— Сегодня ведь ровно год.
Да он просто мастер игнорировать вопросы. Ладно, не хочет говорить о кудряшках, поговорим обо мне. Впрочем, как и всегда. О Джоше Райли я мало что узнала, а если конкретно — ничего. Он для меня мальчик-загадка.
— Да, сегодня я впервые посмотрела на себя в зеркало.
Он быстро что-то записывает и поднимает свои глаза.
— И как впечатление?
Фыркаю и качаю головой.
— Ты сейчас задал глупый вопрос, знаешь ли.
— Почему же?
— Потому что… Это странно, не смотреться в зеркало год…
— Ты ведь сама не хотела этого, Меган, но все же поборола первый страх.
— Джош Райли, ты разговариваешь с бывшей популярной супер-моделью, которая не могла обойтись без зеркала ни минуты, а ее внешность — это главное.
— Мы как-то с тобой говорили о конфетах в обертке, помнишь?
— Да-а-а, внешность не главное, не заводи старую пластинку…
Райли смеется и опять что-то пишет. Наверное, я никогда не узнаю, что таится на тех страницах.
— На самом деле, я думала, что будет гораздо хуже. Но… Оказалось, я даже выгляжу, как школьница, правда, как школьница у которой проблемы с наркотиками.
«Одуванчик» снова смеется и трет подбородок двумя пальцами.
— Рада, что я смешу тебя.
— Меган, еще совсем недавно ты даже не хотела разговаривать, но сейчас улыбаешься и шутишь, понимаешь?
Задумчиво смотрю мимо него на стенку. И правда, я думала, что потеряла вкус к жизни, сдалась. И… Вот она, новая я, готовая бороться, начинать строить что-то заново.
— Я… Я все это время боялась самой себя.
Райли молчит, слушает и не перебивает, давая волю моему словесному потоку.
— Знаешь, когда я посмотрела в зеркало, увидела свое отражение, подумала: «Да уж, конечно, на обложках журналов не блистать, но и не все так безнадежно…», — вздыхаю и откидываю голову на подушку, — но я не вернусь больше… в тот мир.
— «В тот мир», ты подразумеваешь модельный бизнес?
Я киваю и опускаю глаза на светлое в мелкий цветочек одеяло.
— Думаешь, я должна вернуться ради мести и утереть всем нос?
Райли откладывает блокнот и ставит локти на колени, подпирая голову.
— Что такое месть, Меган?
Глажу ткань пальцами и кусаю губы, дурацкая новая привычка, поэтому хожу с покусанными губами все время.
— Месть… Это, когда ты вынашиваешь идеи, они тебя гложут и днем, и ночью, ты строишь грандиозные планы, помешанный, как фанатик. Думаешь все время: «Я отомщу…» Это как идея «х» первостепенной важности. То, что случилось со мной — это месть. Так она выглядит, — показываю на себя и слабо улыбаюсь. — Я не сделаю такое с человеком, какой бы стервой не была, но… Нет, ни за что, я не смогу просто жить с этим дальше и думать: «Так тебе и надо, ты заслужил…»
Райли слушает, словно зачарованный, щуря глаза.
— Тебе ведь это нравилось, ты этим жила.
— Да, но все закончилось в тот день на складе в Бруклине. А когда я пришла в себя после комы, поняла, что не хочу больше возвращаться туда. Думаю, тот, кто сделал это со мной, танцует самбу, румбу или ча-ча-ча, попивая коктейли и радуясь. Он победил. Или она. Или они, я не знаю, мне все равно уже.
Джош Райли облокачивается на спинку кресла и проводит пальцами по своим… коротким волосам. Странно сейчас на него смотреть и видеть перед собой немного другого человека. Интересно, что его подтолкнуло к тому, чтобы… измениться? «Одуван» точно не признается, поэтому нет смысла задавать вопросы.