— Что мы имеем? — он вдыхает через нос, прикрывая глаза, и загибает пальцы. — Твоя мамочка умерла, оставив бедную дочурку одну-одинешеньку, ты… — он встречается с моими стеклянными глазами, в которых нет ни капли эмоций, — путь тебе заказан в модельный бизнес, никому не нужны сломанные негодные ни на что игрушки, но самое главное, — его рот скалится в довольной ухмылке, показывая белые ровные зубы, — красавчику-миллиардеру тоже не нужна больше уродина. Ты одна, Мег, маленькая хрупкая безвольная куколка, лежащая на больничной койке.
Его пальцы касаются тонкого одеяла, которое ни черта не защищает, и я ощущаю, как они пробегаются вверх-вниз, останавливаются на горле, обхватывают. Ледяные когти смыкаются на шее, словно капкан, в который попадаю. Глаза в глаза… Зеленые в серые… Добро и зло сошлись в смертельной схватке… Я забываю, как дышать, забываю, где я и кто я… Нос Кервела касается холодной щеки, по телу бежит табун мурашек — не удовольствия, а отвращения, липкого противного страха — дыхание теплое, но не согревающее. Губы касаются мочки уха, и он шепчет:
— Мне нравится конечный результат, Мег — ты, лежащая на самом дне. Приятного пребывания в Аду.
Отстраняется, касается пальцами черных коротких прядей и уходит, а я, наконец, поддаюсь лапам поглощающей темноты и закрываю глаза.
Я снова в том месте, сижу на песке и смотрю на бесшумное бирюзовое море. Как всегда тут тихо, но сейчас я не одна, рядом со мной оно.
— Я чувствую твою боль… Но мне мало… Я хочу еще…
«Оставайся здесь, Меган… Тут ведь так хорошо. Тебя никто не обидит… Мы будем вместе: ты и я. Нам больше никто не нужен…»
Оно шепчет, манит, а я… Смотрю на водную прозрачную гладь. Что будет, если я окунусь? Слова существа окружают, они становятся отчетливее, материальными и теперь повисают в воздухе, который кружит их в маленьком вихре… Но мне неинтересно, меня занимает больше то, какая вода: теплая или холодная, приятная или нет. Встаю, делаю пару шагов и останавливаюсь у кромки. Волны накатывают на ноги, лаская кожу.
Делаю еще шаг, а оно шипит и хватает меня, но руки проходят сквозь тело, и существо то ли воет, то ли кричит. Я не смотрю, не оборачиваюсь, иду по песку, погружаясь в теплую воду… Мне так хорошо, что я окунаюсь и вижу свои руки и ноги… Выныриваю и, наконец, решаю посмотреть на берег… Оно исчезло, развеялось по ветру и пропало безвозвратно… Я победила?
***
Следующий день провожу в молчании, отвечаю кратко, либо просто киваю. В голове до сих пор стоит образ Кервела, и я прокручиваю его монолог снова. Я — одинокий зритель в кинотеатре и наблюдаю, словно со стороны, возвращаясь во вчерашний вечер. Вот он заходит, садится в кресло, оглядывает мою палату, встает, касается одеяла, меняи уходит. На экране одни и те же кадры, а в ушах все те же слова, шепчущие: «Мне нравится конечный результат, Мег — ты, лежащая на самом дне. Приятного пребывания в Аду».
Я узнала, как выглядит духовная смерть, но теперь еще знала, что такое моральное уничтожение: он резал по живому, вскрывая зажившие раны, и теперь их снова придется зашить.
Воздух пахнет озоном, значит, будет дождь, но мне нравится ощущать на лице порывы ветра и смотреть на небо, заволакивающее свинцовыми тучами — я одна из них, такая же одинокая, сотканная из капель воды и кристаллов. Кожу жжет журнал, лежащий на ногах. Хочу открыть, взглянуть правде в глаза, принять ее и отпустить, как сделала это с прошлым, но… Пальцы только гладят гладкую поверхность, а глаза неотрывно наблюдают за небом. Листаю пару страниц, но по-прежнему смотрю в серо-синюю даль. Первая капля падает на щеку и разбивается, затем еще одна… И вот уже тихо шумит дождь. Волосы быстро становятся мокрыми, как и хлопковая светло-голубая пижама. Они неприятно липнут к лицу, опутывая, будто водоросли, как и ткань, прикрывающая тело — я насквозь промокаю за считанные минуты. Капли дождя смывают ту печаль и боль, наполняющую тело, они будто очищают от вязких неприятных мыслей, окутывающих и оплетающих своими сетями, как паутиной.
Медленно опускаю глаза на страницы глянца и встречаюсь снова спрошлым: с черными прожигающими глазами, холодным бездушным лицом, превратившееся в одну из тысяч масок. Правда оказывается не такой сладкой, наоборот — горькой и болезненной. Раны кровоточат, но их омывает дождь. Он будто хочет забрать всю боль. Глаза пробегают по тексту: «Еще одна победа: молодой миллиардер покоряет Сеул» — гласят черные бездушные буквы на бумаге. Рядом спрошлымстоит красотка кореянка, в лимонном коротком платье, до безобразия совершенная, без капли изъянов на красивом фарфором личике, и я режу дальше свою душу на куски: «Крис Берфорт и известная певица, актриса, «айдол» Ваан»
Сколько раз мне придется расстаться сним? Сколько раз моя душа распадется на части, и сколько раз разобьется вдребезги сердце? Закончится это когда-нибудь? Я смирюсь с неизбежным?
Откладываюпрошлоев сторону. Капли стекают по лицу, смешиваясь со слезами. Дотрагиваюсь к холодной коже и понимаю, что непроизвольно начала плакать. Чувства выходят из меня, оставляя внутри кричащую пустоту.
— Меган, почему ты здесь сидишь?
Передо мной появляется расплывающееся обеспокоенное лицо «одуванчика». Слабо улыбаюсь, глядя на его футболку мятного цвета, она быстро промокает и становится темно-зеленого насыщенного оттенка. В руках у него плед, который быстро ложится на озябшие и дрожащие плечи. Джош Райли прижимает хрупкое тело к себе, а я тихо шепчу, касаясь его шеи:
— Вчера я узнала, что такое месть. Встретилась с ней лицом к лицу и ощутила все ее оттенки. Знаешь, сколько их?
Райли подхватывает меня на руки, а я выдыхаю:
— Точно больше пятидесяти.
***
Но месть была другого мнения… Она стояла в сторонке, курила «Lucky Strike» и выпускала кольцами дым, наблюдая за серебристой машиной и девушкой, садящейся в нее. Губы, намазанные красной помадой, расплылись в хищной улыбке. Месть кинула сигарету на темно-серый мокрый асфальт и затушила ее тонким каблуком, бросая прощальный взгляд на удаляющейся автомобиль. Который через пару минут врежется в другую машину, а девушка с парнем, сидящие в ней, почувствуют в последний раз, что такое бумеранг.
Она садится в салон, и я ощущаю приторный сладкий аромат духов, смешанный с марихуаной. Джо конченая наркоманка, которая постоянно просит дозы. Я похож на одного из тех мелких дилеров, которых нанял? Как же бесит… Даже после устранения проблемы, под названием Меган Миллер, не ощущалось вкуса торжества, но вчера… Вчера я был просто в бешенстве, черт возьми! Девушка, которая лежала на кровати, оказалась сильнее, чем я. Разум кричал: «Ты победил», но сердце было другого мнения: «Ты проиграл». И еще эта шлюха ныла и причитала, что Кендалл будет сниматься в рекламе, но не она. Конечно, Дженнер в миллион раз красивее, чем эта… Тяжело вздыхаю и лезу в бардачок за пакетиком с порошком. Либо сейчас, либо я сойду с ума. Пока вожусь с неподатливой крышкой, слышу пробирающий до дрожи визг Джо и шин. Свет ослепляет, а крышка, наконец, открывается…
Глава 6. Встреча с прошлым²
Нью-Йорк, США
Наверное, я еще никогда в жизни ничего ТАК не ждала, как этот счастливый день, даже погода сегодня благоволит, и за окном ярко светит солнце, а по небу плывут облака. Не могу стереть дурацкую улыбку до ушей, когда иду в кабинет Мориса БЕЗ ТРОСТИ. О да, эта палочка-выручалочка была со мной все время, но пришлось с ней расстаться, чему я безумно рада.
Сегодня тот день, когда я получу свой пропуск из Ада.
Морис приветливо улыбается и приглашает присесть. Мое нетерпение так заметно, что я начинаю ерзать на неудобном стуле, вздыхая и бегая в ожидании глазами по светлому кабинету. Чего он тянет кота за хвост? Неужели не хочет расставаться со своей ненормальной пациенткой?
— Меган.
Сцепляю руки на коленях джинсового комбинезона и с нетерпением внимаю ему. Кстати, комбинезон притащил Райли, где он откопалэто счастье— одному Богу известно. Прошелся по детским магазинам? Не в голубой пижаме же выходить в свет? Пришлось напялитьджинсовое чудо в розовый цветок. Наверное, психолог решил поиздеваться напоследок таким образом.