Недели.
Придется потерпеть. Я же целый год терпела больницу и четыре ненавистные стены, семь дней — сущий пустяк, по сравнению с этим.
Заказываю еду из итальянской кафешки, подмечая, что давно не думаю о калориях и прочей фигне, как раньше, и блаженно ем лазанью с соком. Засыпаю так же без задних ног, как и вчера.
Покупатели на квартиру, на удивление, находятся быстро, как и обещал риелтор — это милая молодая парочка. Они ходят по комнатам и все рассматривают, трогают, словно в музее, невольно понимаю — мне неприятно, что по моей (пока еще) квартире расхаживают совершенно незнакомые люди, но терпеливо жду и наблюдаю за ними, сцепив руки на груди.
— Мне нравится, покупаем, — оглашает вердикт парень за двоих, а я испускаю облегченный выдох.
Бумажная волокита затягивается еще на несколько дней, как и сборы вещей. Понимаю, что все не увезу и отношу некоторые в ближайший секонд-хенд. Продавец удивленно смотрит на почти новые вещи, но ничего не говорит, принимая дорогие эксклюзивные наряды (думаю, им найдутся покупатели так же быстро, как и на квартиру).
За окном уже жаркий август, и только тогда, когда чемоданы собраны, а с документами все улажено, я передаю ключи новым владельцам, расставаясь с последней частичкой прошлой жизни.
Из окна самолета смотрю на удаляющийся Нью-Йорк, бесчисленное множество высоток, Центральный парк, раскинувшийся на несколько километров и кварталов, Статую Свободы на острове Свободы, мосты, перекинутые через Ист-Ривер.
Прощай, город несбывшихся надежд. Прощай, прошлое.
***
Лондон, Англия
Через восемь часов и двадцать минут самолет прибывает в аэропорт «Хитроу». Такси — блэк-кэб, одна из фишек Лондона, как и желтое такси в Нью-Йорке — несет меня по городу, в котором родилась. После шумного и неугомонного Нью-Йорка, Лондон кажется тихим и до боли уютным, хотя считается одним из самых крупных и населенных городов в Европе. Я, словно попадаю в эпоху королей и королев, переплетающуюся с современностью двадцать первого века — старые постройки гармонируют с новыми высотками и ничем не уступают в величественности и значимости. Рядом проносятся дорогие машины, красные двухэтажные автобусы, а на тротуарах стоят знаменитые красные телефонные будки. Лондон — удивителен и поразителен по-своему. Проезжаю Тауэрский мост, Букенгемский дворец, в котором обитает королевская чета и правящая королева Елизавета ІІ, и попадаю на Эбби-роуд, знаменитую улицу, где когда-то записывали свои песни знаменитая группа Beatles. В 60-х мир узнал о группах Beatles и Rolling Stones, которые являются легендами в наше время — их не забыли и будут помнить вечно. Это все Лондон… Такой родной и знакомый.
Но сначала я должна навестить одного человека.
Такси останавливается возле небольшого кладбища в районе Килбёрн, я выхожу, иду между ровными рядами серых каменных плит, где-то лежат цветы, на других вовсе ничего нет. Останавливаюсь возле плиты, где чуть больше года назад, похоронила маму. В руках две белые розы, которые кладу на могилу и провожу по холодному безжизненному камню.
— Привет, мамочка, давно не виделись.
Мне так о многом хочется поговорить, но… Это всего лишь кусок бездушного камня, и я чувствую себя полоумной.
— Знаешь, многое произошло… — останавливаюсь и смотрю на деревья, одетые в зеленую листву. — То, что казалось раньше таким важным, сейчас теряет все значение. Мечты разбиваются, как хрустальный бокал, как песочный замок. Я не знаю, что делать, я не знаю… И не знаю, с кем поговорить об этом. Жаль, что…
Слова застревают иглами в горле, давят, и я понимаю, что не хочу здесь находиться. Не хочу видеть серые глыбы, зеленую сочную траву — это место навевает не спокойствие, а депрессию. Прикрываю глаза, делаю глубокий вдох и выдыхаю:
— Просто мне тебя не хватает.
Слова подхватывает и уносит летний августовский ветер, а я шагаю к кэбу, который несет меня подальше от этого грустного места.
Дом встречает тишиной и запахом одиночества. Ставлю чемоданы и прохожу по гостиной, оглядывая все вокруг и останавливаясь рядом с комодом, где стоят рамки с фотографиями. Провожу по одной из них пальцами. Ни пылинки, значит, миссис Фостер до сих пор присматривает за домом, надо проведать ее и поблагодарить.
Поднимаюсь на второй этаж, затаскивая баулы с вещами, и плюхаюсь на свою кровать. Почему-то чувствую себя растеряно и странно, как будто вернулась не домой, а в… совсем чужое место. Вместо успокоения душу охватывает ощущения потерянности и ненужности — раньше ведь я всегда была чем-то занята, а сейчас. Обычная девушка Меган Миллер, одна из миллионов, миллиардов.
Отгоняю наваждение, включаю музыку и разбираю бесчисленные вещи, которые маленький шкаф отказывается вмещать. Так проходит час или даже больше, желудок издает жалобный звук — я не ела почти сутки. Надо бы пополнить запасы продовольствия. На глаза попадается комбинезон, который купил Райли, и я вспоминаю о визитке. Может позвонить ему? Сейчас в Нью-Йорке уже вечер… Набираю сообщение:
Я: Привет, я в Лондоне.
Фотографирую бардак в комнате, прикрепляю к сообщению и отправляю. Сама не знаю, зачем сделала это, но хочется, чтобы хоть кто-то знал, что со мной все в порядке.
В магазин выбираюсь, когда на город опускаются сумерки, а небо окрашивается в пурпурно-желтый цвет. Набиваю пакеты едой — совершенно не знаю толк в кулинарии, поэтому в основном это разная лапша быстрого приготовления, батончики, крекеры и прочая лабуда. На ум приходит безумная идея все-таки научиться готовить, чтобы не умереть с голоду и не заработать язву. Откладываю мысль в дальний ящик на антресоль. Может быть, когда-нибудь…
Пока заваривается лапша, проверяю телефон. Одно непрочитанное сообщение. Сразу же открываю его и фыркаю — такое точно мог написать только Джош Райли.
Д.Р.: С приездом. Ты всегда такая неряха?
Я: Неужели не понятно, что я разбирала вещи?
Ответ приходит почти сразу же.
Д.Р.: Я всего лишь пошутил. Как Лондон?
— Ты явно в этом деле профан, Джош Райли, — бормочу под нос, затягивая лапшу и довольно облизываясь, пишу смс.
Я: Как всегда удивителен и прекрасен, не хочешь в гости? Мне будет не хватать твоих кудряшек и философских заумных мыслей.
Отправляю, а затем смеюсь и добавляю.
Я: Ах, прости, ты же теперь лысый одуванчик.
Давлюсь лапшой и хихикаю. Да уж, наверное, со стороны выгляжу как псих-одиночка.
Д.Р.: Мы всегда можем поговорить, ты же знаешь.
— Боже, какой ты скучный, Джош Райли, — быстро пишу сообщение и смотрю в экран телевизора.
Я: Знаю, но все-таки подумай над моим предложением, у меня есть удобный диван.
Конечно, «одуванчик» не прилетит, но… Думаю, что на этом наше общение не закончится. Кто же будет советовать книги? Телефон вибрирует, и я открываю Входящие.
Д.Р.: Видимо, ты очень соскучилась по мне, Меган.
Фыркаю и откидываю его в дальний угол дивана.
— Больно ты мне нужен, одуван.
Ставлю пустой стакан из-под лапши на столик и понимаю, что нас с Райли разделяет Атлантический океан и 3459 мили*. Я совсем одна в чужом городе, одиноком доме, которые раньше были родными, а сейчас… Сейчас придется заново привыкать и принимать должное, что у меня никого нет.
***
Рано утром стучусь в дверь соседнего дома, где живет миссис Фостер. В руках держу небольшой торт — не знаю, как благодарить старушку, поэтому купила выпечку. Она открывает дверь и удивленно смотрит на меня, рядом у ее ног трется рыжий упитанный кот.
— Здравствуйте, миссис Фостер. Вы… наверное, не узнали меня?
— Здравствуйте, нет.
— Я Меган Миллер, помните?
Ее тонкая морщинистая рука прикрывает рот, а голубые глаза недоверчиво оглядывают меня.