Глава 9. Новое амплуа и «Весна» Мухи
Лондон, Англия
Николас Бредли не относился к тому привлекательному типу мужчин, от взгляда которых стыла в жилах кровь, и бежали мурашки по телу. Худощавый, примерно моего роста, а лицо обрамляли светло-русые волосы, забавно закручивающиеся в спирали, но больше привлекали глаза… Насыщенного шоколадного оттенка. Их цвет напоминал мне одного человека, но нет… Он не был таким притягательным, и в нем не плескалось той пугающей глубины, которая всегда манила, звала и подчиняла себе. Я бы сказала, в Николасе не было ничего особенного, но он оказался довольно харизматическим, а ямочка на левой щеке придавала шарма. Именно из-за этого на него обращали внимание девушки, покрывались румянцем и смущенно улыбались.
Мы все-таки промокли до нитки, пока добрались до кафешки, которую я сто раз прокляла и горе-художника вместе с ней тоже. Вот, кто заставил меня соглашаться на провокацию? Лежала бы под теплым маминым пледом, слушала музыку, смотрела фильмы…
Раздается звон колокольчика, вырывающего из приятных раздумий. В слипонах чавкает вода, от чего кожа покрывается неприятными мурашками. Сейчас бы снять с себя всю эту мокрую одежду, но… Мне же захотелось поближе познакомиться. Сарказм сочится и окутывает сознание, а настроение и так ни к черту. Вряд ли в таком взвинченном состоянии я вообще захочу с ним говорить. Единственное желание — взять первый попавшийся кэб и рвануть в Килбёрн, но придется париться в этом пабе.
Тут пахнет деревом, сигаретами и хорошим алкоголем: не тем дешевым пойлом, а настоящим элитным коньяком, виски, бурбоном. На стенах из коричневого кирпича висят разные пластинки, фотографии известных рок-знаменитостей. В общем, атмосфера нравится — уютно и без пафоса. Мы устраиваемся за дальним столиком, который пустует, и к нам сразу же подходит официантка, мило улыбаясь моему новому знакомому, а он заказывает две чашки кофе.
— Может, ты проголодалась?
Отрицательно качаю головой — кусок в горло не лезет, хочется хотя бы согреться и не замечать мокрой, неприятно липнущей к телу, одежды. Кажется, Бредли прекрасно понимает мое состояние, потому что хмурое выражение говорит само за себя.
— Ладно… Давно любишь шпионить за людьми? — пытаюсь расслабиться и разрядить обстановку.
— Интересно ты перефразировала вопрос, — смеется тихо Николас и делает глубокий вдох. Наверное, он любит говорить о своем творчестве, так как в глазах появляется огонек. — Любовь к рисованию привила моя мать, она учитель в художественном колледже, но я всегда считал, что для парня рисование — это не мужское занятие. Такой же точки зрения придерживался и отец, поэтому отдал меня в военное училище, которое я закончил, но рука всегда тянулась к карандашу и листку бумаги. Поэтому, в итоге понял, что лучше буду заниматься тем, к чему лежит душа.
Он улыбается, сверкая ямочкой, а официантка ставит перед нами дымящиеся с кофе чашки. Быстро хватаю свою, согревая руки, и делаю пару глотков, обжигая нёбо и язык.
— Значит, ты уличный художник?
Бредли держит чашку в руках и пару секунд задумчиво смотрит куда-то вглубь кафе, но затем взор возвращается ко мне.
— Можно и так сказать, — наконец отвечает он.
— И-и-и… зарплаты уличного художника хватает на жизнь? — немного с иронией произношу. Неловкий вопрос, но все-таки интересно.
— Не поверишь, но хватает… — загадочно улыбается парень. — Я удачно устраиваю выставки, благо друзья помогают, и работы продаются.
— Даже так. И могу я посетить выставку?
— Конечно, но, чтобы ее устроить, должно собраться определённое количество работ. Пока что… их нет.
Поднимаю бровь и встречаюсь с карими глазами, почему-то не могу долго смотреть и первая отвожу взгляд в сторону, разглядывая стену с пластинками.
— Я недавно была в «Тэйт модерн» и совершенно не поняла нового искусства. Мои познания в картинах сводятся только к знаменитой «Моне Лизе» да Винчи и «Звездной ночи» Ван Гога. Когда я работала моделью, времени на изучение и посещение галерей и выставок особо не было, хотя, конечно, я побывала в Лувре, моя подруга… — тут я запинаюсь, вспоминая об Энди, с которой холодно обошлась, и вина тяжелым камнем поселилась внутри, но продолжаю, отгоняя мысли: — Так вот, когда увидела «Джоконду», она вызвала бурю эмоций. Тогда было огромное количество туристов — возле нее всегда много людей. Я подошла, посмотрела в глаза, походила из одной стороны в другую, как многие делали… Казалось, что она и правда наблюдает, это жутковато.
Николас внимательно слушал, поставив локти на стол и сложив пальцы в замок.
— Говорят, он только ее губы рисовал десять лет… — тихо выдыхает парень, загадочно улыбаясь, а приглушенный свет кафе и дождь за окном придают ему интригующий вид, от которого по телу бегут мурашки, и уже не от холода.
— Это только предположения и загадки, да Винчи унес тайну с собой в могилу.
Мы заказываем еще по чашке кофе и продолжаем разговор.
— Хорошо, так, когда я смогу увидеть картины Николаса Бредли? — мы уже болтаем с ним как старые знакомые. Сама удивляюсь, что полностью расслабилась в компании парня, которого знаю от силы три часа.
— В любое время, но мне пришла идея, чему будет посвящена следующая выставка.
Мы уже пили по третьей чашке кофе, и мокрая одежда не имела никакого значения.
— Но ты, конечно же, не признаешься, — фыркаю в ответ.
— Почему же, это не секрет, — он делает паузу, а я уже знаю, что он скажет, — если ты согласишься, я хотел бы рисовать тебя.
Почему-то звучит очень интимно. На пару минут теряюсь и опускаю глаза на руки, лежащие на влажных джинсах.
— Покажешь то, что нарисовал? — спрашиваю, отнимая взгляд от разглядывания ткани и обращая его на парня.
Николас пару минут размышляет и все же расстегивает рюкзак, доставая альбом. Беру в руки и открываю… Лицо сразу же вытягивается, а глаза удивленно взлетают на Бредли. Конечно, я полный ноль в этом, но он все так точно изобразил. Вот я сижу, повернув голову. Затем похожий рисунок, но уже чуть ближе. Моих портретов пять штук, но когда хочу перевернуть и взглянуть, что дальше нарисовал этот талантливый парень, он выхватывает альбом и прячет в объемном рюкзаке.
— Такое впечатление, что там что-то непристойное, — хмыкаю, наблюдая за его действиями.
— В этом альбоме более личные рисунки, которые я показываю кому-то очень редко, — тон меняется, как и выражение лица.
Мне хочется вернуть непринужденную атмосферу, поэтому задаю вопрос:
— И сколько занимает… сам процесс?
— Все зависит от характера художника и его техники. Начинается процесс с наброска, когда намечается примерное местоположение объекта. Занимает в общей сложности, лично у меня, часа два.
— Думаешь, кто-то купит картину, на которой я?
— С моей техникой и твоими красивыми чертами лица… Думаю, мы произведем фурор, — уверенно говорит Бредли, широко улыбаясь. Наверное, только я считаю, что это глупая затея. — Ты согласна?
С сомнением смотрю в окно, где дождь уже успокоился, а небо сменило цвета на чистые бархатные темно-синие тона. Сначала хочется ответить «Нет», но губы говорят:
— Хорошо.
Николас удовлетворено вздыхает и подзывает официантку.
— Ты же не против начать завтра?
***
Залетаю пулей в дом и стаскиваю мокрую одежду, закидывая ее в стиральную машинку. Наполняю ванну горячей водой, добавляя пены с ароматом лаванды. Мысли постепенно становятся по местам, и только сейчас понимаю, в какую авантюру влезла. В тот момент я будто находилась под гипнозом, под чарами кофейных глаз и голоса Бредли. Сейчас эта идея кажется до абсурда… абсурдной! Николас оставил адрес и номер телефона, поэтому не поздно еще отказаться от безумной затеи. Но непослушные пальцы, набирающие пару раз номер и замирающие над кнопкой, так и не сделали этого. Плюнув, я подумала, что утро вечера мудренее, и позвоню завтра, извинившись и поблагодарив за приятное общение.