«Мы уверены, что это разумно?» — спрашивает Леопольд.
Дафна резко останавливается, поворачиваясь к нему с горящими глазами. «Ты думаешь, Беатрис мертва?» — спрашивает она, её голос внезапно становится опасно низким.
«Я не…»
«Ты ошибаешься», — перебивает Дафна. — «Если бы Беатрис была мертва, я бы знала. Я бы почувствовала это, как почувствовала смерть Софи».
Виоли не утруждает себя напоминанием того, что Дафна была магически связана с Софи, когда та погибла. Это логично, но не принесёт пользы. Виоли не знает, мертва ли Беатрис или, напротив, в полной безопасности, задержавшись из-за непогоды. Но опыт общения с императрицей научил её одному: всегда предполагать, что императрица на шаг впереди.
«Я лишь имел в виду, что мы не знаем, где её искать», — осторожно говорит Леопольд, словно обращаясь к голодному волку.
«Я думаю, — вмешивается Виоли, не давая Леопольду ещё глубже увязнуть в споре с Дафной, — что твоя мать не приехала бы во Фрив, если бы не была уверена, что у неё есть Беатрис и, следовательно, контроль над Селларией. Селлария — хорошая отправная точка для поисков».
Дафна задерживает на ней взгляд, её челюсть напрягается, но затем она резко кивает.
«Когда Виоли и Леопольд уедут, тебе стоит отправиться с ними», — говорит Байр Дафне, на что та отвечает коротким смешком.
«Не вижу, что тут смешного. Твоя мать хочет твоей смерти, и ты это знаешь. И даже если она не добьётся этого здесь, лично, это неизбежно. Я понимаю, ты хочешь спасти Беатрис и отомстить за Софи, но, возможно, лучше всего было бы…»
«Бежать?» — перебивает Дафна с презрительным смешком, поворачиваясь к нему с гневным взглядом. — «Скажи, Байр, а ты побежишь со мной? Ведь моя мать захочет и твоей смерти, чтобы захватить Фрив».
Байр не отвечает, отводя взгляд к огню в камине.
«Нет», — делает вывод Дафна. — «Ты не побежишь, потому что ты не трус, и я тоже».
«Я не бегу, потому что Фрив — мой дом», — поправляет он.
«И мой тоже», — заявляет Дафна, но тут же замолкает, удивлённая собственными словами, как и Байр. Она медлит секунду.
«Фрив теперь и мой дом тоже», — повторяет она твёрже. — «Даже если нет надежды спасти сестру, даже если это означает подвергнуть себя опасности, я не позволю матери захватить еще и Фрив».
Байр мгновение молчит, затем встаёт, в два длинных шага преодолевает расстояние до Дафны и обнимает её. Дафна прижимается лицом к его груди. Виоли отводит взгляд, встречаясь с неловким взглядом Леопольда. Тот откашливается.
«Нам стоит поспать — уверен, завтра нам понадобятся силы», — говорит он, поднимаясь.
Виоли следует за ним к двери, бросая взгляд на все еще обнимающихся Байра и Дафну. Рука Байра мягко вычерчивает круги на спине Дафны.
Эта картина вызывает у Виоли странный укол в груди, который она не может объяснить, когда закрывает дверь и выходит в коридор.
Беатрис
Беатрис проводит следующий день запертой в своей комнате. Завтрак и обед приносят слуги, которые даже не смотрят ей в глаза, не то, что заговаривают. Это напоминает ей последний раз, когда она находилась под домашним арестом в Селларии — но тогда рядом был Паскаль, поддерживавший её и не дававший сойти с ума. Теперь же она совершенно одна, наедине со своими неугомонными мыслями.
Её магия исчезла. Почему — она не знает, но подозревает, что это как-то связано с Найджелусом. Ведь она не загадывала желаний с тех пор, как он умер. Вдруг одно из его недоговорённых желаний лишить её силы всё же сбылось? Или, быть может, это звёзды наказывают её за убийство? Может, они решили завершить то, что начал Найджелус.
Но даже звёзды не в силах удержать Беатрис в Селларии. Если они отняли её магию — она вернёт её. А для этого сначала нужно выбраться из этой комнаты.
За окном садится солнце, и вскоре раздаётся стук в дверь — наверное, ужин. Она не отвечает, и слуга не ждёт её разрешения. Но когда дверь открывается, вместо одного слуги с подносом входят пятеро. Они направляются в столовую, примыкающую к её покоям, неся скатерти, бокалы, фарфор, столовое серебро и целый пир на десятки персон. Беатрис наблюдает за приготовлениями, и в ней растёт тревога. После дня, проведённого в бесконечном круге размышлений, у неё нет сил играть в очередную шахматную партию под видом светской беседы с Николо. Но, возможно, она сможет убедить его, что ведёт себя достаточно смирно, чтобы её выпустили. Впрочем, это кажется безнадёжной затеей — Николо всегда видел её насквозь.
Однако, когда слуги удаляются, а в дверях появляется новая фигура, это оказывается не Николо, а Жизелла. На ней уже не грязное платье, в каком Беатрис видела её в последний раз, а роскошное парчовое одеяние, достойное принцессы. Официально она ею не является, но, похоже, именно эту роль она выбрала себе при дворе Николо. В прошлый раз, когда Беатрис томилась под арестом в этом дворце — после того, как Николо захватил трон, который должен был принадлежать Паскалю, — Жизелла даже явилась насмехаться над ней, украсив голову тиарой.