— Если ждёшь извинений — не дождёшься. Хотя я всё сильнее соблазняюсь закричать, хоть голова и раскалывается.
Аурелия фыркает — почти смеётся.
— Если бы я хотела тебя убить, принцесса, я бы придушила тебя подушкой, пока ты спала. А извинения мне не нужны — на твоём месте я бы поступила так же.
Беатрис ещё раз смотрит на звёздную пыль в руке Аурелии, затем коротко кивает.
— Но, — добавляет она, когда та делает шаг вперёд, вынимая пробку, — желание загадаю я.
— Конечно, — Аурелия протягивает ей флакон.
Беатрис пытается поднять руку, но мышцы не слушаются. Тогда Аурелия берёт её ладонь — её пальцы холодны, но твёрды. Скрипя сердцем, Беатрис позволяет ей высыпать пыль себе на тыльную сторону руки, закрывает глаза и загадывает:
— Хочу снова чувствовать себя такой же сильной и здоровой, как обычно.
Боль вспыхивает — в висках, в костях, в каждой клетке — но почти сразу же отступает. Не исчезает совсем, но приглушается, становится терпимой. Она без труда высвобождает руку из пальцев Аурелии, хотя понимает: вряд ли сейчас сможет на что-то большее, чем неспешная прогулка по комнате.
— Сойдёт, — говорит она, приподнимаясь на кровати. Кто-то переодел её из свадебного платья в ночную рубашку — осознание неприятное, но сейчас есть дела поважнее. — Теперь скажи, чего ты хочешь?
— Ты устроила звёздопад в Селларии прошлой ночью, — отвечает Аурелия, словно Беатрис могла забыть о желании, которое привело её в эту постель. — Первый за несколько столетий.
— Пять столетий, если точно. Историческая справка мне не нужна.
— Зато нужно терпение, — сухо парирует Аурелия.
Беатрис уже слышала это не раз, но стискивает зубы и жестом предлагает Аурелии продолжать.
«Я действительно считала тебя и твоих сестер мерзостью, - признается Аурелия. «Эксперимент, подогреваемый любопытством и высокомерием Найджелуса, который уничтожит нас всех, как и предсказывали на протяжении веков». Она делает паузу. «Восемь веков, если быть точным», - добавляет она, повторяя слова Беатрис. «Но я ошибалась».
Беатрис на мгновение замолкает, обдумывая не только слова Аурелии, но и то, что она оставила невысказанным. Аурелия не могла так быстро прибыть в Селларию после звездного дождя, если только не находилась поблизости, и Беатрис уверена, что причина ее приезда сюда связана именно с Беатрис. Если бы Аурелия оказалась в спальне Беатрис за две ночи до этого, когда та спала одурманенным сном перед свадьбой, Беатрис подозревает, что Аурелия действительно задушила бы ее подушкой.
Предательство Найджелуса все еще жжет ее, и Беатрис не желает повторять ошибок, которые она совершила с ним, но она также знает, что врагов лучше держать близко. И, как бы Беатрис ни хотелось это признать, она все еще не понимает, в чем заключается ее сила и как именно она ее убивает. После смерти Найджелуса Аурелия может оказаться единственной эмпиреей, которая поможет ей понять, что такое магия и каковы ее пределы.
«Кем же ты меня считаешь?» - спрашивает она Аурелию. «Если не мерзостью».
Аурелия наклоняет голову набок, как бы тщательно обдумывая вопрос. «Звездой», - говорит она наконец.
Беатрис не может сдержаться и смеется.
«Ты шутишь».
Но Аурелия не смеется.
«Какими же глупцами мы все были, принцесса, полагая, что нечто столь могущественное, как звезда, может быть уничтожено человеческими руками? Но только когда я увидела, как ты вызвала звездный дождь, увидела, что он сделал с тобой в свою очередь, я по-настоящему поняла природу нашей силы. Мы, эмпиреи, не уничтожаем звезды, когда желаем их - мы даем им новую жизнь, превращаем их в нити и вплетаем их в наш мир и наши жизни, такие же волшебные, какими они были, когда висели в небе».
Беатрис пытается проследить ход мыслей Аурелии. В таких терминах легко думать о её желании, вызвавшем звездопад — и даже переосмыслить исцеление матери Виоли как способ вплести магию в мир. Но куда сложнее, когда она вспоминает своё невольное желание, чтобы Николо поцеловал её. И кроме того…
— Не понимаю, какое это имеет отношение ко мне, — говорит Беатрис.
Аурелия улыбается.
— Неужели? Ты знаешь, что Найджелус сорвал звезды с неба, чтобы создать тебя и твоих сестёр. Если эти звёзды не были уничтожены, то где им быть, как не внутри вас?
Беатрис смотрит на неё, потеряв дар речи. Не потому, что слова Аурелии кажутся ей бессмыслицей, а потому, что они слишком логичны. Потому что она уже видела доказательство.
— Одинокое Сердце, — тихо произносит Беатрис, скорее для себя. — После смерти Софронии на небе появилась звезда, которой раньше не было в созвездии. Когда я спросила Найджелуса, он удивился — сказал, что это та самая звезда, которую он сорвал, чтобы создать её.