— Не то, чтобы я была не рада вас всех видеть… ну, половину из вас, но зачем сразу набрасываться толпой? — говорит Беатрис, но когда Паскаль протягивает к ней руку, она берет его ладонь и притягивает к себе на диван. Эмброуз садится с другой стороны от Паскаля, а Жизелла и Николо остаются стоять.
— Надеюсь, ты простишь меня за то, что я остаюсь сидеть, но сейчас мне вряд ли удастся сделать реверанс, — обращается она к Жизелле, и та с трудом сдерживает улыбку — видя, что Беатрис даже не пыталась скрыть ложь. Она могла бы встать, если бы захотела, и даже сделать приличный реверанс. Если бы захотела.
— Ты в порядке? — спрашивает Паскаль. — Ты выглядишь лучше, чем раньше.
— Да, мне действительно лучше, — осторожно отвечает Беатрис, ставя чашку с чаем на низкий столик перед диваном. — Хотя этим я обязана Аурелии — фривийской эмпирее. Она появилась в моей комнате, как только я проснулась, и предложила звездную пыль, чтобы я быстрее поправилась, — добавляет она, бросая взгляд на Жизеллу. — Я пропустила официальное заявление, но, полагаю, признавая это, я не совершаю преступления?
— Торговцы тащат сюда флакончики с этой штукой с самого рассвета, — говорит ей Жизелла. — Я сама попробовала — избавилась от надоедливого прыща, который мучил меня неделями. — Она касается пальцем переносицы, будто вспоминая то место.
— Если Аурелия — фривийская эмпирея, — хмурится Эмброуз, — то что она здесь делает?
Беатрис пересказывает их разговор; она чувствует, как Паскаль рядом с ней напрягается.
— Ты ей не доверяешь, — говорит он.
— Конечно нет, — отзывается Беатрис, делая еще один глоток чая. — Но я не настолько глупа, чтобы отказываться от любой помощи, которую она может предложить. В борьбе против моей матери нам нужно любое оружие, и пусть у нее нет магии, я верю, что она все равно может быть полезной. — Она ставит чашку и поворачивается к Жизелле. — Что подводит нас к следующему вопросу, который нужно обсудить.
Жизелла, кажется, понимает, к чему идет разговор. — Ты сделала меня королевой, и я благодарна за это, — медленно говорит она. — Но я не могу позволить, чтобы моим первым решением как королевы было бросить нашу армию в войну, которая не имеет отношения к Селларии.
— Я думала, твое первое решение — легализация звездной пыли, — парирует Беатрис, не моргнув глазом.
— Ты понимаешь, о чем я, — говорит Жизелла.
Николо прочищает горло. Он в основном молчал с момента своего публичного отречения, напоминая Беатрис поджавшего хвост пса, но теперь вступает в разговор. — При других обстоятельствах я бы согласился с тобой, — обращается он к сестре. — Но хотя ты и королева, Джиджи, Беатрис сейчас — самый любимый человек в Селларии. Ты не можешь сомневаться, что люди с радостью пойдут за нее на войну после всего, что она для нас сделала. Армия — небольшая цена за чудо, которого мы ждали пять веков.
Жизелла не отвечает.
— Она не сомневается, — заключает Беатрис. — Но именно это ее и пугает. Что, несмотря на корону на ее голове, подданные все равно предпочитают меня.
— Меня пугает, — резко говорит Жизелла, и ее тон выдает, насколько Беатрис близка к правде, — вполне вероятный сценарий, в котором ты проиграешь, и мы проиграем вместе с тобой. Твое провозглашение и пророчество были красивым ходом, Беатрис, но я не собираюсь запускать ловушку, которую ты так искусно расставила. Повести мой народ в проигрышную войну для многих будет предательством Селларии, особенно когда императрица приведет свою армию к нашим границам, требуя мести. Мое правление не продержится и месяца.
Беатрис морщится, понимая, что Жизелла права, но, прежде чем она успевает возразить, Николо снова вступает.
— Ты думаешь, оно продлится дольше, если ты откажешь в помощи спасительнице Cелларии? Голосу звезд? Девушке, которая вернула магию в Селларию? — спрашивает он.
— Ты же знаешь, что она не выйдет за тебя, да? — огрызается Жизелла. — Не трать лесть на то, что уже давно похоронено.
Лицо Николо заливается румянцем, и Беатрис чувствует, как теплеют ее собственные щеки, но он не сдается. — Ты прекрасно знаешь, что на улицах Валлона говорят именно так и даже больше, — говорит он. — И к концу недели об этом будет говорить вся Селлария. Если она проиграет — если умрет — пока ты отказываешь в помощи, как ты думаешь, кого обвинят люди Селларии?
Жизелла резко закрывает рот и мрачно смотрит на него.
— Не то, чтобы я не ценю поддержку, Николо, — вмешивается Беатрис. — Но раз уж мы рассматриваем гипотетические сценарии, я хочу предложить один, в котором я не умираю и не проигрываю. Как ты сказала, Жизелла, ты новая королева — первая королева в истории Селларии. Тебе понадобятся союзники за пределами двора. Ты можешь хотеть подстраховаться, но ты все равно делаешь ставку. И если Дафна и я победим нашу мать, ты уверена, что хочешь сделать из нас врагов?