Жизелла на мгновение замолкает, но ее лицо выдает мысли, мечущиеся в голове, раздражая ее отсутствием приемлемого выбора.
— Никто не говорил, что быть королевой легко, Джиджи, — говорит Беатрис, позволяя насмешке просочиться в голос. — Уверена, это не последний невозможный выбор, который тебе придется сделать, но в итоге все просто. Кого ты предпочитаешь видеть своим врагом? Мою мать или меня?
Жизелла обдумывает это. — Я дам тебе десять тысяч солдат, — наконец говорит она, покачивая головой.
— Сколько из них готовы выступить на рассвете? — уточняет Беатрис.
Жизелла колеблется, не зная ответа, но Николо снова вмешивается.
— Селларианские солдаты всегда готовы к войне — король Чезаре позаботился об этом, — говорит он. — Мы можем выделить пять тысяч из батальона в Валлоне, а также послать приказ еще двум батальонам в горах — они присоединятся к вам по пути.
Жизелла сжимает губы. — Бери десять тысяч и одного, — говорит она. — Николо тоже поедет.
Николо поворачивается к сестре, ошеломленный. — У меня нет опыта в войне.
— Ты умеешь командовать, — указывает она. — И у тебя всегда была голова на плечах для стратегии. Кроме того, ты сам просил изгнания — считай это началом.
— Это наказание? — спрашивает он, звуча скорее обиженно, чем удивленно.
— Это возможность, — смягчается Жизелла. — Решить, кем ты хочешь быть, без моего или чьего-либо еще указания.
— Несмотря на то, что ты велишь мне быть солдатом? — парирует он.
— Считай это выбором, раз уж мы все, видимо, делаем трудные решения, — пожимает она плечами. — Я не буду тебя заставлять, но в любом случае — ты не можешь оставаться в Селларии. Ты сам прекрасно это знаешь.
Николо долго смотрит на сестру, затем поворачивается к Беатрис. — Тогда мы отправляемся на рассвете, — говорит он.
Виоли
Виоли просыпается от мягкого солнечного света, пробивающегося сквозь белые льняные шторы, но даже этот рассеянный свет заставляет её застонать и отвернуться. Она осознаёт, что мягкая кровать, в которой она лежит, так непохожая на жёсткую, пропитанную кровью землю, на которой она помнит себя в последний раз.
Воспоминания возвращаются к ней: уверенность, что она умирает; ощущение, как жизнь покидает её тело, в то время как рука Леопольда сжимает её собственную; отчаянная мольба к звёздам, чтобы они позволили ей жить. Звёздам, что падали на Селларию — по воле Беатрис, как она предполагает.
Она вспоминает голос Софронии, шепчущий в её сознании, исполняющий её желание жить, но предупреждающий, что вскоре она будет жаждать смерти.
Боль, обрушившаяся на неё, когда падающая звезда ударила ей в грудь, была непохожа ни на что, что Виоли испытывала раньше — настолько невыносимая, что ей хотелось разорвать собственную плоть, лишь бы это прекратилось. Но ни разу она не пожелала смерти. Хотя, конечно, это не значит, что не пожелает в будущем.
Виоли с трудом садится, тяжело моргая и осматривая комнату: чистые белые простыни, пышная кровать с балдахином, толстый шерстяной ковёр, покрывающий каменный пол. Где я? Первая мысль — постоялый двор, но если так, то это не та комната, где они с Леопольдом останавливались раньше. Она просторнее, с большой кроватью и богатой обстановкой.
Комната, достойная короля, понимает она, как вдруг дверная ручка поворачивается, и в проёме появляется Леопольд. Увидев её бодрствующей, он вздыхает, и напряжение в его плечах растворяется вместе с выдохом.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он.
Виоли пытается улыбнуться, но даже это причиняет боль.
— Как будто в меня врезалась падающая звезда, — отвечает она. — Что случилось?
Уголок губ Леопольда дрогнул в улыбке.
— В тебя врезалась падающая звезда, — сухо замечает он.
— Это я помню, — качает головой Виоли. — А вот что было до этого, с армией барона, и что, полагаю, случилось после — не совсем ясно.
— Верно, — говорит Леопольд, входя в комнату и закрывая за собой дверь. Он садится у изножья её кровати, так близко, что, если бы она захотела, могла бы дотронуться до него.
И она хочет, осознаёт Виоли, и тёплая боль расцветает в груди, когда к ней возвращается озарение, посетившее её на поле боя. Я люблю его.
— Помимо того, что тебя узнали, остальная часть плана сработала без проблем. Вооружив половину деревни, мы застали оккупантов врасплох и подавили их сопротивление, забрали их оружие и вооружили остальных жителей, — рассказывает он. — Освободить девушек из амбара было легко с такими силами, но тут появилась Джанелия. Она была в отчаянии, но смогла передать то, что ты ей сказала — барон мой дядя.