— Кроме того, — добавляет Дафна, — мне не хочется использовать жителей Хапантуаля или ваши войска как пушечное мясо. Именно этого она и хочет — столкнуть страны Вестерии, посеять хаос и недоверие, чтобы было легче их завоевать. Даже если мы победим её, но Бессемия, Темарин и Селлария снова окажутся в войне — мы проиграем.
Паскаль хмурится, но через мгновение кивает.
— Что тогда?
— Битва — только с моей матерью, — говорит Дафна. — Твои войска в Немарийских лесах?
Беатрис кивает. — Ждут нашего сигнала.
— Пусть остаются там. Я вернусь во дворец сегодня и найду способ заманить её туда завтра. Это будет засада — быстрая и неожиданная.
— Жаль, — сухо замечает Беатрис. — Но ты не можешь вернуться во дворец. Это опасно. Ты сама сказала, что она подозревает тебя...
— Подозревает, но не может действовать. Ей нужно, чтобы меня убили на земле Фрива, руками фривийцев. Пока я в Бессемии, я в безопасности.
— Ты забыла, что она меня отравила и отвезла в Селларию?
— Нет. Но она знает, что меня не отравить, — Дафна ухмыляется. — Я никогда не попадусь на это.
— Ты обвиняешь меня в том, что меня отравили?! — Беатрис возмущённо поднимает брови, хотя понимает, что Дафна, возможно, права. Та разбирается в ядах — как в их создании, так и в обнаружении.
— Я говорю, что мама знает наши слабости. Яд — не моя.
— Ты не неуязвима, — тихо, но твёрдо замечает Байр.
— Нет, — вздыхает Дафна. — Но я осознаю риски. Как и все мы. И этот я готова принять.
Беатрис открывает рот, готовая поспорить — что не нужно подвергать себя опасности, что есть другие способы добраться до императрицы, что она прошла весь этот путь не для того, чтобы снова потерять сестру — но так и не произносит ни слова.
— С Дафной бесполезно спорить, когда она приняла решение, — говорит она Байру.
— Да, хотя мне нравится, когда ты героически пытаешься, — улыбается Дафна. — Я смогу заманить мать в Немарийские леса завтра, и я точно знаю, как это сделать.
Беатрис хмурится. — Как? Она сразу раскусит ложь. Дафна улыбается. — Поэтому я скажу ей правду.
Дафна
Оставить Беатрис и вернуться во дворец так трудно, но, когда приближается полночь, Дафна заставляет себя это сделать. Прощаясь на крыльце «Багрового лепестка» — пока Байр в прихожей прощается с остальными — Беатрис вкладывает в её руку стеклянный флакон. Звёздная пыль, понимает Дафна, разглядывая мерцающий в лунном свете мелкий порошок.
— Байр упомянул, что мама затрудняет тебе доступ к звёздной пыли, — говорит Беатрис.
Дафна кивает в знак благодарности и собирается убрать флакон в карман плаща, но Беатрис останавливает её руку.
— Это пыль той звезды, которую я низвергла в Селларии, устроив звездопад. Аурелия говорит, что пыль, созданная эмпиреями с помощью магии, сильнее обычной. А та, что создана мной… возможно, мощнее всех.
Дафна не может сдержаться и не закатить глаза:
— О, да, я чувствую себя поистине благословлённой, получив твою особую святую звёздную пыль, Беатрис.
Но в её словах нет настоящей колкости, и Беатрис смеётся. Смех, замечает Дафна, звучит через силу — и ей это не нравится.
— Ревнуешь, Даф?
Дафна смотрит на неё, и её улыбка меркнет. Она вспоминает, что ощущала, когда взломала замок магии Беатрис, будучи с ней связанной — как магия на мгновение затопила её. Красиво, да, но и мучительно тоже. Вспоминаются слова Паскаля: «Магия убивает её».
— Нет, — тихо говорит она. — Ни капли. Но я бы всё равно взяла этот груз на себя, если бы могла.
Беатрис смыкает её пальцы вокруг флакона, крепко сжимая её руку.
— Не буду напоминать тебе использовать её осторожно. Готова поспорить, у тебя было много возможностей воспользоваться браслетом желаний раньше — но ты сдерживалась.
Дафна не отрицает. Но в моменты, когда её жизнь висела на волоске, она не думала о браслете на запястье. Да и вообще всегда обходилась без магии. Однако она понимает, что именно такое поведение и имеет в виду Беатрис.
— Не будь героем, Дафна, — говорит Беатрис. — Выживи. Несмотря ни на что.
Год назад Дафна рассмеялась бы над таким приказом — конечно, она выживет. Выживет и Беатрис — смешно думать иначе. Год назад она считала то же самое и о Софронии — что ни одна из них не уйдёт из этого мира без других. Теперь она знает правду. Давать обещания — просто глупая сентиментальность.
И всё же…
— Выживу, — обещает она. — И ты тоже — Софрония уже возвела себя в мученицы. Если ты последуешь её примеру, я буду выглядеть жалко на твоём фоне.