Она кусает губу, проводя ладонями по его плечам, ощущая под тонкой тканью рубашки напряжение мышц, мурашки на его предплечьях.
"Мне тоже больно, — тихо признаётся она. — Но я не хочу, чтобы это прекращалось".
Он целует её — не так, как на дворцовых ступенях, где это было представлением для жаждущих сказки зрителей. Даже не так, как целовал прежде — страстно, но сдерживаемый долгом и страхом.
Этот поцелуй выжигает страх, заполняя её жилы огнём.
Теперь нет места сдержанности — между ними не осталось тайн, и тень страха перед завтрашним днём меркнет перед светом будущего, которое они смогут разделить.
Пальцы Дафны впиваются в его волосы, притягивая его как можно ближе — но этого всё равно недостаточно. Его прикосновения обжигают даже сквозь грубую шерсть платья служанки. Ткань внезапно кажется ей слишком плотной, слишком горячей на коже.
Не прерывая поцелуя, она скользит рукой за спину, к ряду пуговиц у ворота, и начинает расстёгивать их одну за другой.
«Их слишком много», — с нарастающим раздражением думает она, но тут пальцы Байра присоединяются к её, помогая сбросить платье с плеч, освобождая её кожу для прохладного воздуха и его взгляда.
Он отстраняется ровно настолько, чтобы окинуть её взглядом — тонкая шёлковая сорочка скрывает куда меньше, чем обнажает. Его взгляд скользит по её коже, оставляя мурашки на своём пути.
— Боже, ты прекрасна, — выдыхает он, и слова звучат как шёпот.
Жар разливается по её щекам, но она не может отрицать — под таким взглядом она и вправду чувствует себя прекрасной.
— Я тоже хочу тебя видеть, — говорит она, дёргая за подол его рубашки.
Байр слишком торопится снять её — манжеты застревают на запястьях и он запутывается. Они смеются, пока Дафна помогает ему, расстёгивая застёжки и освобождая рубашку.
Её глаза жадно изучают его — гладкую плоскость груди, россыпь каштановых волосков, игру мышц живота под её пальцами. Она не хочет прекращать касаться его, но, когда её руки достигают пояса брюк, он останавливает её.
Я сделала что-то не так?
У неё не было уроков куртизанок, как у Беатрис — она не знает, что делает или даже чего должна хотеть. Только то, что хочет его. Но если он не чувствует того же...
— Дафна, — его голос низкий, почти хриплый. — Нам не обязательно... Я хочу этого. Хочу тебя. Но не из-за страха перед завтрашним днём.
Она смотрит на него, и замешательство сменяется улыбкой.
— Байр, страх — не причина, по которой я хочу тебя. Страх — это то, что мешало мне раньше. И я не намерена терять ещё один день, позволяя ему побеждать.
Он выдыхает дрожащим дыханием. — Я никогда... — он запинается, смущённый.
Дафна медленно улыбается.
— Я тоже. Мы разберёмся вместе.
Он смеётся — и снова целует её, поднимаясь на ноги и увлекая её за собой. Они шатаются в сторону спальни, по пути сбрасывая обувь и чулки. Брюки Байра остаются у двери, а Дафна стягивает сорочку через голову.
Теперь они оба нагие в свете звёзд, льющихся через окно, смотрят друг на друга глазами, опьянёнными желанием.
«Мы не выбирали друг друга», — думает она.
Даже когда они произносили клятвы и становились мужем и женой — этот выбор сделали за них родители, по причинам, не имевшим к ним отношения.
Если бы Киллиан не заболел и не умер, стояла бы она сейчас здесь с ним? Удостоила бы этого угрюмого бастарда — младшего брата принца — хотя бы взглядом? Нашла бы в себе силы пойти против матери прямо под её крышей?
Дафна не знает ответа. И, возможно, никогда не узнает.
Но она знает: даже если звёзды и мать привели её сюда, к Байру — этот выбор принадлежит им.
Она тянется к нему в тот же миг, когда он — к ней.
Они падают вместе, сплетаясь в поцелуях, смехе и касаниях. Ощущение его тела, прижатого к её, опьяняет сильнее целой бутылки шампанского.
Они выбирают друг друга снова и снова — в каждом поцелуе, в каждом прикосновении, в каждом вздохе. Наслаждение нарастает медленно, как прилив, пока наконец не обрушивается волной, смывая все границы между ними. Утолённые и опустошённые, они погружаются в глубокий сон, всё ещё в объятиях друг друга.
Виоли
Когда звезды начинают меркнуть на небе под угрозой восходящего солнца, Виоли, Леопольд, Паскаль и Беатрис покидают «Багровый Лепесток». Эмброуз остается, чтобы дождаться сигнала Дафны, после чего оседлает коня и поскачет встречать их в Немарийских лесах.
Хапантуаль только начинает просыпаться, в окнах зажигаются свечи, пока они проходят мимо вместе с самыми ранними пташками, но на улицах пока никого, кроме них четверых.