Челюсть Николо сжимается, но он не отвечает. Ей и не нужно.
— Однако, — продолжает она, — возможно, самый разумный выход — вовсе не бегство из Селларии. Моя мать хотела использовать меня как пешку, но для этого ей придётся сделать меня равной — королевой моей собственной страны.
— Гм, — Николо слегка откашливается. — Королевой-консортом.
Беатрис смеётся в ответ.
— Пожалуйста, Николо, — она качает головой. — Ты сам сказал — ты меня знаешь. И отлично понимаешь, если бы я захотела вырвать власть у тебя после коронации, у меня бы получилось. Твои позиции пока не так сильны, а я теперь святая. Уверена, к следующему полнолунию я могла бы стать единоличной правительницей Селларии.
Николо окидывает взглядом оживлённый коридор и резко сворачивает в безлюдный проход — служебный, как предполагает Беатрис. Он отпускает её руку. Узкие стены, ни души вокруг. Он приближается, загоняя её к каменной кладке, но не касается.
— Ты… угрожаешь мне? — в его голосе больше недоумения, чем тревоги, но тревога всё же есть. Беатрис слышит её под напускным равнодушием.
Вместо того чтобы прижаться к стене, она выпрямляется, сокращая расстояние между их лицами до пары дюймов. Его тёмно-карие глаза в полумраке кажутся почти чёрными.
— М-м, — небрежно пожимает она плечами, понижая голос до шёпота. — Звучит довольно грязно. Потребуется много крови — в том числе и твоей. И, честно говоря, я не хочу быть единственной правительницей. Ты же видишь — тебе самому не весело. Похоже, ты не спал неделями.
Николо хмурится, будто собираясь возразить, но Беатрис заставляет его замолчать, прижав ладонь к его щеке.
— Я не хочу править Селларией одна. Но и не соглашусь быть бесправной королевой-консортом. Мы будем править на равных. Как партнёры.
— Партнёры, — он тихо смеётся, но при этом прикрывает её руку своей, удерживая её на своём лице. Его кожа тёплая, лёгкая щетина покалывает её пальцы.
— Партнёры, — твёрже повторяет Беатрис. Она слегка приподнимается, приближая губы к его губам на расстояние волоса. Если бы бессемианские куртизанки видели меня сейчас, они бы мной гордились, — мелькает у неё в голове. И затем она наносит решающий удар:
— И когда мы сядем на троны бок о бок, мы объявим войну Бессемии.
Николо моргает, и шок на мгновение рассеивает туман вожделения в его глазах. Он отстраняется, отпуская её руку.
— Ты хочешь объявить войну своей родине? Неужели ты так злишься на мать, что готова на это? Она действует в твоих интересах.
Беатрис едва сдерживает смех, представляя, какую историю её мать наплела ему, чтобы он в это поверил. Более того — он хочет верить. Она подбирает ответ, не слишком далёкий от правды:
— Какими бы ни были её мотивы, мать предала меня в последний раз. И я хочу, чтобы она за это ответила. Ты поможешь мне добиться справедливости, Нико?
Николо задерживает на ней взгляд, будто ожидая, что она рассмеётся и признаётся, что шутит. Но он не дурак. Беатрис видит, как его ум анализирует ситуацию, как он осознаёт выгоду войны с Бессемией — возможность присоединить ещё одно королевство к своим владениям. Если ему удастся то, что не удалось его предшественнику с Темарином, его позиции как короля станут куда прочнее.
— Когда мы заключали сделку, твоя мать пообещала сохранить наши прежние торговые соглашения и вернуть Жизеллу невредимой, — наконец говорит он. — Взамен она должна была помочь устранить Паскаля как угрозу моей власти.
Беатрис резко отстраняется при упоминании об убийстве Паскаля — по крайней мере, Николо верит, что тот мёртв. Она знает, что если попытается изобразить понимание, он раскусит её манипуляцию, поэтому позволяет отвращению отразиться на её лице. Она толкает его в плечо, и он отступает, на мгновение в его глазах мелькает вина, но тут же исчезает за маской спокойствия.
— Я обдумаю твоё предложение, — голос Николо снова становится холодным и официальным.
— То есть посоветуешься с Жизеллой, — закатывает глаза Беатрис. — Может, мне стоит поговорить с ней напрямую — ведь именно она настоящая власть за троном.
Она разворачивается, направляясь обратно по коридору, но Николо хватает её за запястье — крепко, но не настолько, чтобы она не могла вырваться. Пока что она позволяет этому случиться, поворачиваясь к нему с приподнятой бровью.