Но украсть трон — не то же самое, что отнять жизнь, верно? Должна же быть грань, через которую Жизелла не переступит?
Хотя Беатрис боится, что снова ошибается, приписывая Жизелле несуществующие принципы.
— Я знаю, что ты проснулась.
Чей-то голос пробивается сквозь туман в её сознании. Беатрис открывает глаза, разглядывает белый балдахин над кроватью, затем комнату: резную дубовую мебель, красные с золотом ткани, картины селларианского побережья в позолоченных рамах. Лишь после этого она смотрит на Николо.
Он развалился в кресле у двери, его светлые волосы слегка растрёпаны, а тёмно-карие глаза тяжело устремлены на неё. Он выглядит трезвее, чем при их последней встрече в Бессемии, но всё так же надменен — и смотрит так, будто читает её мысли.
Естественно, это не так, но Беатрис решает позволить ему так считать.
— Только что, — отвечает она, притворно щурясь и изображая растерянность. — Где я?
Она прекрасно знает ответ, но чем слабее он будет её считать, тем легче сбежать. Ей нужно выбраться из Селларии, найти Паскаля и Эмброуза (они не могут быть мертвы) и добраться до Дафны во Фриве.
— Полно, Беатрис, — Николо усмехается, — ты же осмотрела комнату ещё до того, как открыла глаза. Ты прекрасно знаешь, где находишься.
Он прав. Даже если Беатрис раньше не бывала в этих покоях, она догадывается, чьи они.
— Апартаменты королевы в Селларианском дворце, — она садится. Раз играть в беспомощную дурочку не вышло, можно попробовать наглость. — Так ты сдался? Паскаль уже спит в королевских покоях, где ему и положено?
Уголок губ Николо дёргается в усмешке.
— Увы, нет. Селлария достигла… договорённости с Бессемией.
— Мать намекала на это в наш последний разговор, — Беатрис поднимает бровь. — Но неужели ты всерьёз полагал, что я позволю торговать собой, как безделушкой на рынке?
— Твоё согласие не имеет значения, — пожимает плечами Николо.
Беатрис сжимает челюсть. Перед ней уже не тот смышлёный мальчик, в которого она когда-то начала влюбляться, а жестокий король, похитивший её и готовый силой взять в жёны. Если сейчас он не принимает «нет» за ответ, что будет, когда он затащит её в брачное ложе?
— Вот как? — она бросает вызов взглядом. — Ты когда-то рисковал собой, чтобы спасти меня от домогательств твоего дяди. Я считала это благородством. Но, видимо, ты куда больше похож на него, чем я думала.
Ее слова попадают в цель. Пальцы Николо впиваются в подлокотники, глаза вспыхивают.
— Ты знаешь, что это не так, — его голос тих и опасен.
— Разве? — Беатрис резко смеётся, мысленно отмечая, какие именно струны задела. — Я знаю лишь то, что ты похитил меня и пытаешься навязать брак, которого я не хочу.
Его лицо снова искажает гнев, но через секунду Николо берёт себя в руки и встаёт, восстанавливая маску холодного спокойствия.
— Это не первый твой брак по необходимости. Тот тоже остался незавершённым — как и наш, пока ты сама не решишь иначе.
— Как великодушно! — язвит Беатрис. — Тогда позволь и мне проявить любезность: моя мать — не твой союзник. Любые её обещания были нарушены ещё до того, как она их закончила. И если бы я не оказалась в центре этой игры, с удовольствием наблюдала бы, как она уничтожит тебя и твою змею-сестру.
Николо лишь смеётся, выходя в соседнюю гостиную. Беатрис видит, как он открывает дверь в коридор, мельком замечая стражников за ней.
— Ты всё ещё недооцениваешь меня, Беатрис, — говорит он. — Пора бы тебе уже научиться.
—
Беатрис не впервые оказывается под домашним арестом в Селларианском замке, хотя на этот раз запрет не оформлен официально. Когда она попыталась выйти из комнаты вслед за Николо, стражи заявили, что король велел ей оставаться внутри — ради её же безопасности. Правда ли они верят в это или нет, Беатрис не знает, но понимает: силой ей не прорваться.
К счастью, сила ей и не нужна.
Она исследует апартаменты: спальню, гостиную с парой штофных диванов, тлеющим камином и письменным столом, а также смежную столовую с круглым столом и двумя резными креслами.
Несмотря на роскошь, интерьер кажется безликим — словно декорации. Впрочем, это неудивительно: скорее всего, здесь никто не жил со времён смерти матери Паскаля десять лет назад. Но уже через полчаса осмотра Беатрис нечем занять себя. Ни книг, ни писем — даже вышивка стала бы желанным спасением от безумия, пока она ждёт заката и появления звёзд.
И после вечности ожидания они наконец загораются. Беатрис смотрит в окно на раскинувшийся внизу Валлон, на чёрное как чернила море за ним и на усыпанное звёздами небо.
Разглядывая созвездия, она вспоминает Найджелуса — эмпирея матери, обладавшего редким даром снимать звёзды с неба, чтобы исполнять желания. Даром, который есть и у неё, хоть её обучение прервалось, едва начавшись. Он твердил, что этот дар следует использовать лишь в самых отчаянных случаях, чтобы сохранить оставшиеся звёзды — ограниченный ресурс, уже истощённый за тысячелетия до их рождения.