Но больше всего изменились люди. Когда они приехали, она не обратила на это внимания, слишком увлеченная перспективой снова увидеть маму, но теперь она остро ощущает энергию, вибрирующую в городе. Хапантуаль всегда был оживленным и занятым, но сейчас в воздухе витало какое-то бешенство, которое было новым и обескураживающим.
Вскоре она стала выделять темаринцев. В Хапантуале всегда была большая текучка, люди массово переезжали в город и уезжали из него, и даже соседи Виоли, когда она росла, редко задерживались здесь дольше нескольких лет. Но она обнаружила, что может с легкостью отличать темаринцев. В их глазах, когда они протискиваются сквозь толпу, есть что-то настороженное, в плечах - защитная горбинка, а в пятках - невидимый волк.
Вскоре Виоли понимает, как повезло Талии, что она нашла работу в «Багровом лепестке». Чем ближе к дворцу, тем больше нищих на улицах, протягивающих жестяные кружки прохожим, которые в большинстве своем их не замечают. Виоли не взяла с собой ранца, но она находит в кармане плаща три астры и опускает их в три жестяные чашки наугад. Звук, с которым монета ударяется о жесть, пуст, и Виоли начинает терзаться чувством вины.
Леопольд с готовностью взял на себя вину за то, что случилось с Темарином, позволив Элодии свалить вину на его плечи, но Виоли знает, что это несправедливо. Если и стоит возлагать вину, то в значительной степени на нее. Да, Леопольд был слишком невниматХелен, чтобы заметить гниль в сердце Темарина, пока она не пришла за ним, но Виоли - та, кто ее вскормил.
По приказу императрицы Маргаро Виоли работала над ослаблением Темарина еще до приезда Софронии, перехватывая письма, когда работала на герцогиню, и отправляя императрице отчеты о каждом шаге королевы Евгении, а также все, что она могла узнать о Леопольде. И когда Софрония приехала, Виоли стала той, кто закончил то, что она не смогла.
Что было бы, если бы Виоли не подделала письмо Леопольда об объявлении войны Селларии? Изменило бы это что-нибудь, или план императрицы зашел слишком далеко, чтобы его можно было остановить? Ведь к тому моменту она уже заключила союз с Евгенией, не так ли? Темарин разорвался бы на две части с помощью Виоли или без нее.
Возможно, думает она, если бы план императрицы был выполнен так, как должен был, а Леопольд погиб рядом с Софронией, императрица не встретила бы такого сопротивления со стороны своего народа. Ее воспринимали бы как спасительницу, которой она собиралась стать, а ее армии встречались бы с благодарностью, а не с насилием. Но Леопольд жив, и при этом он создал достаточно неопредХеленности, чтобы расцвело восстание.
С замиранием сердца она понимает, почему Леопольд хочет вернуться - не только из чувства вины, но и из надежды, и извинения - наименьший из долгов, которые она должна отдать не только Леопольду, но и Темарину.
—
Вернувшись, Виоли застает Леопольда все еще в гостиной наверху. Все остальные уже ушли, и только Талия сидит в кресле спиной к двери и не замечает, когда Виоли проскальзывает внутрь. Леопольд не замечает, но его взгляд не отрывается от Талии, пока она говорит, ее голос мягкий, но в нем чувствуется тихая сила. Она говорит по-темарински, и Виоли понимает, что находится в середине истории о том, что привело ее и ее детей в Хапантуаль.
Это тяжелая история, не лишенная страданий, и Виоли не особенно хочется ее слушать, но Леопольд наклоняется к Талии, упирается локтями в колени и внимательно слушает. В свете костра Виоли различает, что его правая щека отчетливо розовеет, словно ему недавно дали пощечину, причем сильную. Это дело рук Талии, догадывается Виоли.
«Я всегда буду хранить вашу историю и память о вашем муже, миссис Ивс», - говорит Леопольд, когда она заканчивает, и его голос звучит торжественно. «Если бы я знал, какие страдания выпадут на вашу долю и долю других темаринцев в хаосе, последовавшем за переворотом...» Он прерывается и только потом смотрит на Виоли, после чего снова обращает внимание на Талию. «Когда Кавель пал, а моя жена, Софи, была казнена, я не мог видеть дальше своей собственной потери. У меня были свои причины скрываться, но независимо от того, был ли это правильный выбор или неправильный, путешествие изменило меня, и я стал тем, кто больше не ставит свою безопасность выше безопасности других».