Каждому делу нужен мученик, - сказала ей Жизелла. - И ты станешь прекрасной кандидатурой.
Эти слова не давали Беатрис покоя. У нее было такое чувство, будто она слишком пристально смотрит на гобХелен, видит тонкую вышивку, но не понимает всего эффекта произведения. Однако она знает одно: было бы глупо недооценивать Жизеллу. Не многие могут сказать, что им удалось перехитрить императрицу и остаться в живых, но Жизелле это удалось.
Это больше, чем когда-либо удавалось самой Беатрис, осознает она со смесью раздражения и нескрываемого уважения.
Ей приходит в голову идея. Возможно, безрассудная, но, если сегодня все пойдет по плану, она никогда больше не увидит Жизеллу, а если нет... что ж, она скоро умрет, несмотря ни на что. Сейчас ранний полдень, и Беатрис нужно подождать, пока погаснут звезды, прежде чем загадывать желание. Пять часов, плюс-минус.
«Не думаю, что смогу принять еще одно решение без кофе», - говорит Беатрис Жизелле, притворно зевая.
Жизелла недоверчиво вскидывает бровь, но через мгновение коротко кивает. «Хорошо», - говорит она.
«Мои комнаты ближе - позвольте мне поиграть в хозяйку», - говорит Беатрис и резко сворачивает направо по дворцовому коридору, ведущему в королевское крыло.
Она чувствует, как подозрительность Жизеллы накатывает на нее волнами, но этого следовало ожидать. Ей просто необходимо создать приманку.
«Я получила письмо от матери», - лжет она, быстро соображая. «Возможно, когда ты сама прочтешь ее слова, ты поймешь, насколько опасна игра, в которую ты играешь».
Жизелла усмехается, но Беатрис знает, что ее любопытство разгорелось.
«Если настаиваешь, - говорит Жизелла.
—
Когда они добираются до комнаты Беатрис, ее охранники остаются ждать снаружи, а Беатрис посылает горничную, которая вытирала пыль с книжной полки, за кофе и пирожными. Беатрис и Жизелла улыбаются, поддерживая иллюзию дружбы между ними, но, когда дверь закрывается и их аудитория уходит, улыбка сползает с лица Жизеллы, и она поворачивается к Беатрис.
«Ну?» - спрашивает она. «Где письмо?»
Улыбка Беатрис становится шире. «А я думала, тебе неинтересно, что она скажет», - говорит она, разваливаясь в кресле с очередным притворным зевком.
«Меня в основном интересует, как оно дошло до тебя», - говорит Жизелла, пожимая плечами. «Ты должна знать, что все твои письма проверяются».
Беатрис подозревала об этом, хотя никто из близких ей людей не был настолько глуп, чтобы отправлять ей письма. Она качает головой. «Ты действительно не представляешь, с кем имеешь дело, не так ли?» - спрашивает она со смехом. «У моей матери повсюду шпионы».
Это лишь полублеф — Беатрис знает, что сеть шпионов её матери обширна, но если у императрицы и вправду столько людей из Селларии при дворе, почему тогда та положилась именно на Жизеллу, чтобы убить её?
Может, она просто уверена в способностях Жизеллы как убийцы. А может, дело в другом. Возможно, «всесильность» императрицы — лишь иллюзия, которую та годами внушала Беатрис и её сёстрам, и та даже не думала сомневаться.
Шпионы у матери есть, это факт. Но теперь Беатрис вдруг осознаёт: их меньше, а их влияние куда слабее, чем она привыкла считать.
«Давайте насладимся кофе, прежде чем ввязываться в такие неприятности», - говорит Беатрис Жизелле.
Жизелла некоторое время смотрит на Беатрис, поджав губы. Наконец она вздыхает и направляется к креслу рядом с креслом Дафны, опускаясь в него. «Ты все так усложняешь», - говорит она через минуту.
«Потому что я хочу кофе?» сухо спрашивает Беатрис.
«Потому что ты продолжаешь бороться даже после того, как проиграла», - говорит Жизелла. «Это должно быть утомительно».
Беатрис на мгновение задумывается об этом. Даже если бы у нее не было звездной пыли, даже если бы у нее не было плана, она знает, что все равно бы боролась. Она ничего не может с этим поделать.
Ее размышления прерывает служанка, вернувшаяся с небольшой позолоченной тележкой на колесиках, в которой стоит медный кофейник и три маленькие тарелки с разнообразной выпечкой. Беатрис благодарит ее и отпускает на сегодня. Горничная с реверансом уходит, закрывая за собой дверь.
В этом ты и моя мать похожи, — говорит Беатрис, наливая себе кофе и беря изящное пирожное с розовой глазурью и лепестками сухих цветов. — Вам обеим я доставляю столько хлопот. Да, полагаю, это утомительно. Но если настанет день, когда я окажусь окончательно сломлена, Джиджи, я буду спать спокойно, зная, что до последнего усложняла тебе жизнь. А потом с огромным удовольствием буду являться тебе и моей матери в виде призрака — до конца ваших жалких, безрадостных дней.