Не говоря уже о том, что королева Евгения, женщина, которую Виоли пыталась убить, была его матерью. Между ними не было любви — Евгения спровоцировала осаду, погубившую Софронию, и сама стремилась убить Леопольда, — но она оставалась его матерью. Он не винит ни Виоли, ни Дафну, добившуюся того, чего не смогла она, но Виоли знает: где-то в глубине души он скорбит.
Так что называть Виоли именем Софронии, обращаться с ней как с королевой, зная, кто она и на что способна, Леопольду даётся нелегко.
Даже сейчас его рука под её перчаткой кажется деревянной, пока они прогуливаются по заснеженному саду — одному из немногих мест, где можно поговорить наедине, не опасаясь, что их подслушают.
— Значит, план сработал, — говорит Леопольд. — Он хочет встретиться и со мной?
— Не упоминал, — отвечает Виоли. — Но он уедет через несколько часов, и если ты до тех пор будешь держаться подальше, тебе не придётся поддерживать эту иллюзию.
— Думаю, я становлюсь неплохим актёром, — замечает он. — Тренировок было много.
По дорожке им навстречу идут лорд и леди Килберроу — пожилая пара, останавливающаяся, чтобы обменяться поклонами и парой ничего не значащих фраз. Когда те удаляются, Виоли смотрит на Леопольда.
— Ты и правда стал лучше лгать, — признаёт она, не понимая, почему эти слова режут ей сердце. Это правда, но от этого только хуже. Ещё недавно Леопольд не смог бы убедительно солгать даже о чьей-то причёске, не то что поддерживать хрупкую башню лжи, которая теперь защищает их — точнее, её. Ей ненавистно, что она втянула его в эти сети обмана, но она тут же ловит себя на мысли: Она не втягивала его. Более того, давала ему все шансы бежать. Императрица разрушила всё, что он знал: отняла страну, жену, даже — в каком-то смысле — мать. Она уничтожила того избалованного мальчика-короля, каким он был, а Леопольд сам выковал из себя нового человека.
Это не трагедия, напоминает себе Виоли, глядя на него. Снежинки застревают в его бронзовых волосах, а в благородных чертах лица появилась резкость, к которой она ещё не привыкла, — но ему идет.
Ах, если бы Софрония увидела тебя сейчас... — мелькает у неё в голове, и чувство вины сжимает сердце.
Когда слуга находит Виоли в её с Леопольдом покоях и сообщает, что Бертран проснулся, она спешит к его комнате, встречая у двери Дафну. Та едва улыбается, но её взгляд сразу переключается на стражников.
Им предстоит тонкий манёвр: стража должна видеть, как Виоли входит к Бертрану в образе королевы Софронии, чтобы не возникло вопросов, почему та не навестила гостя, но сам Бертран должен воспринимать её лишь как служанку.
Ключ, как заранее решили Дафна и Виоли, — в одежде. Из-за зимних холодов Виоли облачена в роскошную, отороченную горностаем бархатную накидку — часть гардероба, подаренного королём Варфоломеем, когда она впервые назвалась Софронией. Но под ней — простое серое шерстяное платье, почти как у прислуги.
Дафна заходит первой, Виоли следует за ней, снимая накидку и складывая её на руку. Дафна тоже сбрасывает плащ, открывая лиловое бархатное платье, расшитое серебряными цветами и кристаллами — его роскошь лишь подчёркивает скромность наряда Виоли. Как только дверь закрывается, Дафна передаёт свой плащ Виоли, та прячет под ним свою накидку.
Теперь, наедине с Бертраном — его стеклянный взгляд и землистый цвет лица действительно выдают перебравшего с элем человека, — Виоли в своём скромном платье легко растворяется в тени Дафны, как служанка при принцессе.
Дело не только в одежде: меняется её осанка — от королевской величавости до лёгкой сутулости. Вместо того, чтобы гордо встречать взгляды, она опускает глаза. Её шаги становятся робкими, дыхание — тише. Снова, как в старые времена, она становится невидимкой, которой нужно лишь оставаться незамеченной и быть внимательной.
Бертран кланяется Дафне, едва взглянув на Виоли. Она осматривает его украдкой: землистый оттенок кожи, растерянное выражение, нервно сцепленные руки.
— Боюсь, вчера я совсем потерял голову, Ваше Высочество, — говорит он, потупив взгляд.
Дафна снисходительно улыбается:
— О, ты не первый иностранец, павший жертвой фривийского эля — уж больно он крепок. Королева Софрония не смогла проводить тебя — у неё с королём Леопольдом дела в городе, но она передала пожелания счастливого пути.
Бертран краснеет:
— Было так приятно вновь увидеть вашу сестру, принцесса... и вас, конечно, но после вестей из Темарина мы все думали, что она... ну, звёзды действительно явили нам чудо, не так ли?