Жизелла выслушивает её речь со спокойной улыбкой, лениво отхлебывая кофе.
— Не могу говорить за твою мать, но моя жизнь, по-моему, будет весьма даже радостной, — отвечает она. — Тем более что мне придется устраивать представления для твоего призрака — чтобы тебе не было скучно.
Беатрис стискивает зубы и засовывает в рот всё пирожное целиком, лишь бы не сказать того, о чем потом пожалеет.
— Но я буду по тебе скучать, — произносит Жизелла так же буднично, как если бы Беатрис собралась на выходные за город.
Беатрис давится пирожным, едва не подавившись. С трудом проглотив, она отвечает Жизелле язвительной улыбкой:
— Я по тебе уже скучала. Но уверяю, в следующий раз мой прицел будет точнее.
На лице Жизеллы застывает нечто среднее между усмешкой и гримасой раздражения, и она поспешно прикрывается чашкой кофе, делая долгий глоток — до дна. Затем ставит чашку на блюдце с легким звоном.
«Ну что?» - спрашивает она. «Где письмо?»
Беатрис поднимает чашку с кофе, все еще наполовину полную. «Я еще не закончила», - говорит она. «Но, если тебе так не терпится, возьми его сама в моем столе, в верхнем левом ящике».
Жизелла встает и пересекает комнату, повернувшись спиной к Беатрис — ошибка, которую ей следовало бы предвидеть. Беатрис бесшумно ставит свою чашку на блюдце, затем, скользнув босыми ногами из тапочек, бесшумно пересекает комнату. По пути она хватает пустой медный кофейник с тележки.
Жизелла только начинает открывать ящик, когда Беатрис замахивается. Жизелла оборачивается — и кофейник с глухим звоном обрушивается на ее висок. Она падает, но Беатрис уже готова к этому, подхватывая ее безвольное тело прежде, чем оно грохнется на пол и привлечет внимание охраны за дверью.
Этому приему их с сестрами обучал инструктор по бою под присмотром императрицы — ее проницательный, оценивающий взгляд тогда казался таким неумолимым. И сейчас Беатрис с легким торжеством думает, что, увидь мать ее сейчас, она наверняка пожалела бы о том уроке.
Не теряя ни секунды, она волоком тащит Жизеллу в столовую, захлопывает дверь и вталкивает ее в высокий стул с резными деревянными подлокотниками. Затем мчится в спальню, выхватывает ночную рубашку и рвет лен на полосы. Ими она привязывает Жизеллу к стулу, последний клочок используя как кляп. Затем садится напротив, сложив руки на столе, и ждет.
Виоли
Когда Виоли впервые ехала из Хапантуаля в Темарин, она была одна, с достаточным количеством монет, чтобы снять скромную комнату на ветхом постоялом дворе, и одной сменой одежды, упакованной в сумку с хлебом, сыром и лепешками, которые собрала для нее мать. Не имело значения, что императрица наняла ее - служанка, путешествующая с большим комфортом, могла показаться подозрительной, а ее спутники могли раскусить ее ложь.
Ансель встретил ее в небольшой деревушке неподалеку от границы - для Виоли это стало неожиданностью, хотя он, очевидно, действовал по приказу и ждал ее уже несколько дней. Именно он снабдил ее поддельными рекомендательными письмами от затворника графа-темаринца, и остаток пути до Кавелла они преодолели на телеге какого-то фермера. Они въехали в город, пропахшие сеном, проведя эти часы в объятиях друг друга — просто чтобы скоротать время.
Когда Виоли и Леопольд пересекают границу Темарина, она невольно думает об Анселе. Она не оплакивала его смерть, когда Дафна сообщила ей об этом. После всего случившегося она бы и сама убила его, представься такая возможность. Но теперь воспоминание о нем отзывается в сердце острой болью. Ее чувства к нему были мелкой лужицей — порождёнными скорее удобством и потребностью в безопасности в чужом новом мире, чем чем-то настоящим.
Они были так похожи при первой встрече, понимает она. Оба — злые на весь мир, отчаянно жаждущие большего от жизни, готовые спалить всё дотла, если бы могли нажиться на пепле. Да, Виоли согласилась работать на императрицу, чтобы вылечить мать, но в глубине души она знает: если бы мать не болела, она сделала бы то же самое за мешок золота и шанс сбежать от жизни, в которой родилась. А в Анселе она увидела своё отражение — такое же честолюбивое и беспощадное.
С тех пор их пути разошлись, но теперь она на миг задумывается о том, кем он мог бы стать… и кем могла бы стать она сама. Однако момент проходит, и Виоли навсегда изгоняет Анселя из своих мыслей, поворачиваясь к Леопольду.