Виоли улыбается — его слова согревают её, — но тут же отрицательно качает головой.
— Как бы я ни ценила сантименты, Лео, мне бы очень не хотелось умирать. Так что давай лучше попробуем собрать армию?
—
Первый город, в который прибывают Виоли и Леопольд, расположен к югу от реки Амивель. Они объезжают его по периметру, обходя стороной и ища признаки бессемианского присутствия. Им не приходится искать долго. На сторожевой башне развевается бессемианский флаг – золотое солнце на бледно-голубом фоне. Ничего удивительного, что у бессемианцев здесь есть опорный пункт, учитывая, как близко город расположен к бессемианской границе, и неизвестно, сколько воинов обосновались в его стенах.
Они находят небольшую рощу деревьев на востоке и, оказавшись внутри, рассаживаются.
«Ты останешься здесь», - говорит Виоли Леопольду, передавая ему поводья, которые он безропотно берет. Ее удивляет, как быстро он соглашается. Она ожидала, что он будет настаивать на том, чтобы самому ворваться в город, решив стать героем, но вместо этого он кивает.
«Я прослежу, чтобы лошади паслись и пили», - говорит он. Только после этого он делает паузу. «Ты не новичок, когда дело доходит до того, чтобы остаться незамеченной, я знаю это, но я все равно прошу тебя быть осторожной».
«Я буду», - заверила она его, хотя оба понимали, что это пустое обещание. Если бы она действительно была осторожна, то не стала бы входить в город, занятый армией. Но если бы он был осторожен, их бы вообще не было в Темарине.
—
Виоли с лёгкостью возвращается к темаринскому акценту — будто накидывает старый плащ. Она проходит мимо двух вооружённых стражников у городских ворот, щедро одаривая их пустой улыбкой и историей о поездке к кузенам из южной деревушки.
Стража даже не удостаивает её вторым взглядом, прежде чем пропустить. И уж точно никому не приходит в голову проверить, что спрятано у неё в сапоге. Оказавшись внутри, Виоли на мгновение задерживается, чтобы сориентироваться. Она видела достаточно городов в Вестерии, чтобы понять их общую планировку. Если в Хапантуале было полно публичных домов и магазинов, где можно было купить все - от лент до подков, то в небольших городках, которые она посещала, обычно есть только один публичный дом, который служит центром сообщества.
Когда Виоли находит его, солнце только начало садиться, но публичный дом уже заполнен: дюжина горожан разбрелась по главной комнате - три женщины собрались у камина с вязанием и кружками глинтвейна; двое мужчин, сгорбившихся за слишком маленьким для них столом, смеющиеся над элем; семья из четырех человек, уплетающая суп из мисок в кабинке в углу; и трио подростков всего на пару лет младше Виоли, сидящих за стойкой и шутящих с буфетчицей, не обращая внимания на ее раздражение.
Виоли чувствует на себе любопытные взгляды, когда направляется к бару, здоровается с барменшей и заказывает кружку эля. В таком маленьком городке незнакомцы - редкость, и, по ее мнению, они вызывали настороженность еще до того, как большая часть Темарина превратилась в поле боя. Виоли обводит взглядом зал, улыбается, когда ловит чей-то взгляд, и потягивает эль. Она выбирает свободное место в дальнем углу, заслоненное колонной и достаточно удаленное от остальных посетителей, чтобы никто не подумал, что она подслушивает.
Постепенно горожане понимают, что она не представляет угрозы, и их внимание рассеивается, возвращаясь к собственным беседам. Хотя Виоли не находится достаточно близко, чтобы расслышать слова, язык тела говорит ей о многом.
В кружке вязальщиц, к примеру, царит напряжение — но не между самими женщинами. Их слова скорее шипящие, чем произнесённые вслух, а разговор прерывистый и настороженный. Хохочущие мужчины расслаблены, хотя по раскрасневшимся лицам и стеклянным взглядам ясно — этот эль далеко не первый в их вечере. Девочка, ужинающая с родителями, совсем мала, лет четырёх-пяти, и, кажется, не замечает скрытого спора между взрослыми, которые обращаются только к ней, но не друг к другу. Подростки, как подозревает Виоли, напуганы — их громкий смех одновременно маска и утешение.
Она как раз размышляет, подойти ли к пьяницам или к вязальщицам, когда дверь с грохотом распахивается, и дерево бьётся о дерево с оглушительным стуком. По стуку каблуков о половицы таверны Виоли сразу понимает — это солдаты. Пятеро, насчитывает она, не поднимая глаз. Она мысленно сжимается, стараясь слиться с тенью от колонны, частично скрывающей её от взглядов.
— Эля на пятерых, девка! — кричит один солдат на бессемианском.