Беатрис отвечает на эту ненависть холодной улыбкой. «Пожалуй, теперь ты более расположена к нормальному разговору».
Жизелла закатывает глаза и снова пытается что-то сказать — вероятно, что-то вроде: «Как я могу говорить, если ты заткнула мне рот?» Хотя точно сказать невозможно.
«К сожалению, ты и Николо позаботились о том, чтобы у меня не было доступа ни к чему острее масляного ножа», — продолжает Беатрис, вертя в руках предмет на коленях и привлекая взгляд Жизеллы. Лицо Жизеллы слегка бледнеет, когда она понимает, что это. — «Но ты спала несколько часов, и этого времени хватило, чтобы смастерить кое-что подходящее для моих целей».
Беатрис протягивает деревянную ножку, которую она отломила от одного из обеденных стульев. Она использовала твердый край одного из своих серебряных гребней для волос, чтобы заточить и без того коническую форму в тонкое острие. На это ушло немало времени и сил, но Беатрис уверена, что сможет нанести этим предметом урон, если надавит на него достаточно сильно.
Беатрис встает и направляется к Жизелле, которая вздрагивает. От ее страха улыбка Беатрис расширяется, и она поднимает импровизированный кол, прижимая его острие к нежной впадинке на горле Жизеллы.
«Я хочу знать все о твоем соглашении с моей матерью», - говорит ей Беатрис. «И если я заподозрю, что ты лжешь или что-то утаиваешь, я без колебаний воспользуюсь этим».
Жизелла смотрит на Беатрис, когда она грубо вытаскивает кляп у нее изо рта, оставляя его болтаться на шее Жизеллы, чуть выше кола.
«Ну?» спрашивает Беатрис.
«Ты уже знаешь, - говорит Жизелла, ее голос спокойнее, чем мог бы быть в данных обстоятельствах. «Твоя мать дала мне свободу, и я согласилась убить тебя на селларианской земле, своими собственными руками. Я собиралась сделать это быстро, но теперь передумала».
Беатрис прижимает заостренный кончик деревяшки к горлу Жизеллы с такой силой, что та чувствует, как лопается кожа. Жизелла испускает тихий крик, скорее от шока, чем от боли, но именно этого и добивалась Беатрис. Пока что.
«Ты сошла с ума», - говорит Жизелла, изо всех сил сопротивляясь своим узам, но когда Беатрис крепче сжимает кол, напоминая о том, какой вред он может нанести, Жизелла затихает.
«А ты, похоже, считаешь, что лгать мне - в твоих интересах», - возражает Беатрис. «Попробуй еще раз. Ты сама сказала мне, что здесь кроется нечто большее».
«Я тебя подначивала», - насмехается Жизелла.
«Тебе уже была обещана свобода, и если ты мне не верила, то должна была знать, что Пас сдержит свое слово», - говорит Беатрис. «Ты много чего умеешь, Джиджи, но я не верю, что ты плохой переговорщик. Что еще обещала тебе моя мать?»
Жизелла на мгновение встречает ее взгляд, а затем расслабляется, ее плечи опускаются. Она даже наклоняется к острию кола, как будто подначивает использовать его.
«Я бы предпочла услышать о твоем плане, Беатрис. Что, по-твоему, произойдет, когда кто-нибудь узнает, что ты похитила меня, привязала меня к стулу и пустила кровь? Как ты сама неоднократно отмечала, я не принцесса, но не думаю, что нападение на сестру короля пойдет тебе на пользу».
«Возможно, и нет», - с улыбкой возражает Беатрис. «Но мы оба знаем, что Николо не будет слишком расстроен этим, не так ли?»
Глаза Жизеллы вспыхивают.
«Кроме того, я не собираюсь здесь задерживаться», - добавляет Беатрис, жестом указывая на обеденный стол, где лежат остатки свечи, пузырек со звездной пылью, разложенный и сверкающий среди кусочков воска. Но если раньше, когда Жизелла обнаружила свои путы и кол Беатрис, на ее лице были написаны удивление и ужас, то теперь на нем только веселье.
«О, должно быть, ее было трудно достать. Я впечатлена, но я бы не стала праздновать слишком рано», - говорит Жизелла.
Она блефует, думает Беатрис. Так и должно быть. Но чем больше Беатрис смотрит на нее, на ее непринужденную манеру сидеть, на маленькую улыбку на губах, на уверенность в глазах...
«О чем ты говоришь?» спрашивает Беатрис, чувствуя, как в ее нутро закрадывается беспокойство.
Улыбка Жизеллы становится шире, и Беатрис вдруг начинает казаться, что это у нее есть оружие. «Если бы магия могла спасти тебя, Трис, то, конечно, тебе не понадобилась бы звездная пыль, чтобы сбежать. Ты могла бы исчезнуть в первую же ночь, когда была здесь в сознании, как только увидела звезду в окне. Только не говори мне, что ты не пыталась это сделать».
Беатрис почувствовала, как по ее венам пробежал лед.
«Я не понимаю, о чем ты говоришь», - говорит она, ее голос звучит на удивление ровно, но Жизелла ничего не может с этим поделать.