Дафна пропускает ужин, а вечером возвращается в свою комнату и занимается подготовкой к отъезду из Фрива. С упаковкой вещей справятся слуги, но Дафна хочет сама разобраться в своих вещах, выбрав то, что возьмет с собой, а что оставит.
Когда она перебирает свой гардероб, перебирая плюшевые бархаты и мягкие горностаи, ее охватывает грусть. Когда она только приехала во Фрив, то ненавидела здесь все, особенно одежду, вызванную холодной погодой. Она тосковала по пастельным шелкам и струящимся шифонам, которые носила в Бессемии, по платьям, которые плыли вокруг нее, как облака, и обнажали ее плечи под теплыми лучами солнца. Она отдала бы все, чтобы мать позвала ее домой.
Но теперь дом — это именно то место, где она стоит, и она не хочет уходить. Ей хочется только одного: остаться здесь, провести остаток своих дней во Фриве, исследуя его суровую природу и всю магию, что в ней таится, пройти каждый дюйм этой земли, пока она не узнает все её секреты и истории. В другой жизни Байр рассказывал бы ей их, пока они проживали бы свои жизни вместе.
«Дафна?»
Дафна отрывает пальцы от платьев в гардеробе и поворачивается лицом к Байру, стоящему в дверях их спальни, как будто ее мысли призвали его.
«Тебя не было на ужине», - говорит он, глядя на нее с тревогой в глазах. «Может, мне прислать что-нибудь?»
Дафна качает головой. Даже от одной мысли о еде у нее сводит желудок. Она не знает, как начать этот разговор, как рассказать историю, которая, как она знает, причинит ему боль. Дафна всегда лгала так же легко, как дышала, но сейчас ложь застревает у нее в горле, грозя задушить.
«Мы едем в Бессемию», - пролепетала она.
Удивление и растерянность отразились на лице Байра, которое всегда было так легко прочитать. «Зачем, во имя звезд, нам это делать?» - спрашивает он.
Дафна опускает взгляд на пол перед собой, изучая узор из листьев, вытканный на ковре. «Мы с матерью пришли к... пониманию», - говорит она. «Она согласилась пощадить меня и пощадить Фрив».
Байр смеется, но, когда Дафна не присоединяется к нему, замирает. «Ты шутишь», - говорит он. «А как же Беатрис? А Леопольд и Виоли? На них тоже распространяется это перемирие?»
Дафна готова к этому вопросу, хотя ответ, который ей нужно дать, оставляет во рту привкус пепла. «Они справятся сами», — говорит она Байру. — «Моя мать — прагматичный человек, Байр. Я преуспела во Фриве больше, чем она ожидала, у меня больше союзников, чем она могла себе представить. Мы выложили карты на стол, и она поняла, что Фрив не стоит тех усилий, которые ей пришлось бы затратить, чтобы его захватить. Кажется, она даже уважает меня за это».
Дафна знает, что если она расскажет ему о заявлении матери, будто её склонила любовь, он не поверит. Не после того, как Дафна узнала, что императрица убила Софронию. Но это искушение звучит правдоподобнее.
«Она довольна тем, что её потомки будут править Фривом, даже если сама она не будет. И она собирается официально назвать меня своей наследницей. Однажды мы вместе будем править Фривом и Бессемией».
«Я не хочу этого», - говорит Байр, качая головой.
«А я хочу, - мягко говорит ему Дафна. В конце концов, лучшая ложь близка к правде, и есть часть Дафны, которая действительно хочет править, которая была воспитана для этого, которая верит, что у нее получится. В ней есть жажда власти, заложенная ее матерью. Она решает полить ее.
«Это то, чего я хочу, то, чего я всегда хотела, Байр. Ты знал это с момента нашей встречи».
Байр смотрит на нее так, словно никогда не видел ее раньше, и она изо всех сил старается сохранить маску, чтобы не выдать боль, пронзившую ее при этом взгляде.
«Она лжет тебе, Дафна», - говорит он, и голос его становится грубым. «Ты должна это видеть».
Дафна прикусывает губу, тщательно подбирая следующие слова, стараясь держаться как можно ближе к правде. «Я ей не доверяю», — наконец признаётся она. — «Поэтому нам нужно ехать с ней в Бессемию. Там она не сможет меня убить, по крайней мере, не так, чтобы получить Фрив. Пока я не на фривской земле, я в безопасности. Я не доверяю ей, но этому я верю».
Байр продолжает смотреть на нее, на его лице мелькает дюжина мыслей, прежде чем его челюсть сжимается. Он кивает. «Хорошо».
Дафна моргнула. Она ожидала, что он будет спорить с ней, говорить, как эгоистично она поступает, что союз с императрицей - худшая из возможных идей, и он совершенно точно не поедет с ней в Бессемию. Она даже готова была пригрозить, что расскажет Варфоломею о его участии в восстании, если он этого не сделает.