Девушка выглядит так, будто хочет возразить, но быстро закрывает рот.
Виоли продолжает. «Но он обязан вам — он обязан всему Темарину долгом, который стремится выплатить. И он начнёт с освобождения ваших друзей от бессемианских солдат».
За этим следует ещё одна настороженная пауза, но на этот раз взгляд, которым обмениваются трое, наполнен чем-то другим — надеждой.
«Не друзей», - тихо говорит темноволосый мальчик. «Сестры - нашей сестры», - добавляет он, кивая в сторону светловолосого мальчика. Братья, понимает Виоли, что объясняет их сходство.
«И моих тоже», - добавляет девушка. «Дейзи и Хестер. Наши родители говорили им, что нужно быть осторожными, что не стоит водить солдат за нос и что будет, если их поймают, но они, конечно, не послушали. Они никогда не слушают».
Виоли помнит, что говорили солдаты: похоже, что пойманные ими воры уже давно доставляли им неприятности.
«Полагаю, они не в первый раз грабят оружейную», - медленно произносит она.
«Нет», - говорит темноволосый мальчик. «Пятый раз за месяц».
Виоли впечатлена - тем более что после первого раза солдаты должны были быть в состоянии повышенной боевой готовности. Тем не менее продолжать грабить их было глупо, и это был лишь вопрос времени, когда воровским навыкам помешала гнилая удача. Глупо, думает она, но невероятно смело. В духе самого Леопольда.
«А вы знаете, где они прятали награбленное?» - спрашивает она.
Снова трое переглядываются, ведя безмолвный разговор.
«Откуда нам знать, что ты говоришь правду?» — девушка подаёт голос. — «Может, ты шпионка, подосланная ими, чтобы мы вывели тебя к оружию, которое украли наши сёстры? Это куда логичнее, чем воскресший король».
Виоли понимает, что та права, но доказательств у неё нет. Даже если привести их к Леопольду — как они убедятся, что он тот, за кого себя выдаёт? Вряд ли они когда-либо видели его вблизи.
«Я же говорила — моя история длинна, — отвечает она. — И, если не возражаете, я буду благодарна за свободу рук и удобное место, пока её рассказываю».
Мгновение колебаний — и темноволосый юноша берёт её за руку. Холодное лезвие ножа касается запястий, и верёвки спадают.
—
Виоли ничего не утаивает в рассказе о последних годах своей жизни, начиная с того момента, когда в четырнадцать лет ворвалась в дворцовую лабораторию Найджелуса, чтобы украсть звездную пыль — отчаянная попытка спасти мать, заболевшую Вексисом, смертельным недугом. Сидя, скрестив ноги, на тюке сена, она наблюдает, как трое молодых людей — представившихся как Хелена (девушка), Луи (светловолосый юноша) и Сэм (его темноволосый брат) — смотрят на нее с настороженностью. Их взгляды становятся еще напряженнее, когда она рассказывает правду о своем первоначальном участии в делах императрицы, и Виоли ловит себя на мысли, что, возможно, такая откровенность была ошибкой. Но нет — если Леопольд признает свои ошибки, она тоже должна признать свои.
Она рассказывает, как приехала в Темарин и втерлась в доверие ко двору до прибытия Софронии, а затем — о самой Софронии: напуганной принцессе, готовой следовать заветам матери, пока та не увидела, к чему это приведет народ Темарина. Она говорит о добром сердце и остром уме Софронии, о том, как та, несмотря на страх перед императрицей, бросила ей вызов, чтобы защитить королевство. И о последнем поступке принцессы — спасении короля Леопольда, заставившем его стать лучше: и как человека, и как правителя.
— Не понимаю, почему нас это должно волновать, — нарушает молчание Хелена после рассказа Виоли о казни Софронии и о том, как крики Леопольда потонули в свисте толпы. — Знать и дворяне никогда о нас не заботились.
— Нет, — соглашается Виоли, вспоминая темаринский дворец при своем прибытии: придворных, увешанных драгоценностями, потягивающих шампанское, в то время как за стенами люди умирали от голода. Возможно, Софрония с ней не согласилась бы — она уверена в этом — но у Виоли нет слез для большинства знатных, погибших при осаде дворца. Если бы восстание подняли сами темаринцы, требовавшие перемен от угнетателей, она, возможно, даже аплодировала бы им. Но мятежниками манипулировала императрица Маргаро, их мотивом был хаос под маской возмездия. — Я не стану утверждать, что Темарин до осады был раем — я видела достаточно, чтобы знать, что это не так. Но сейчас? — она смотрит на них. — Разве стало лучше?
Ответ ей известен, и она не ждет его от них.
— Конечно, нет. Конечно, стало хуже, иначе ваших сестер не держали бы в тюрьме в ожидании «суда» какого-то там барона. Трое переглядываются при упоминании его титула, и Виоли с растущей тревогой запоминает их реакцию. — Но я не прошу вас выбирать между двумя невыносимыми вариантами. Я прошу помочь королю Леопольду построить новый Темарин — тот, что служит всем, а не только горстке избранных, родившихся «в нужных семьях». Он пришел не только вырвать сорняки бессемианского вторжения — но и посеять семена. И ему нужна ваша помощь.