«Хорошо», — говорит она. — «Но если она собирается меня убить, попроси её подождать, пока мы не пересечём границу Бессемии, иначе она сыграет на руку планам моей матери».
Когда брови Байра хмурятся в недоумении, она поясняет: «Я должна умереть от фривийских рук на фривийской земле, чтобы она получила контроль над Фривом», — напоминает она ему.
«Клиона не хочет тебя убивать», — говорит Байр, но ему не удаётся придать словам убедительности.
Дафна пожимает плечами, вспоминая, как Клиона смотрела на неё в часовне, вспоминая резкий тон её голоса. Последнее, что ей нужно — ещё один враг.
«Всё равно», — говорит она, — «убедись, что она понимает, что поставлено на кон».
«Мы все знаем, что поставлено на кон, Дафна», - говорит он, качая головой. «Это не только твоя битва. Не только тебе есть что терять».
Дафна открывает рот, чтобы возразить, но тут же закрывает его. Он прав - она знает, что он прав. Если план ее матери удастся, Фрив будет разрушен. Ее мать не любит эту страну, не понимает ее. Она видит в ней лишь еще один драгоценный камень в своей короне, и если ей удастся завоевать ее, пострадают все люди и существа, называющие Фрив домом.
«Я устала», - говорит она вместо этого, и эти слова достаточно правдивы. «Вряд ли мне удастся поспать в карете, так что я бы хотела вздремнуть перед тем, как мы отправимся в путь». Она сомневается, что сможет заснуть, но знает, что не может продолжать спорить с ним.
Байр на мгновение замешкался, прежде чем кивнуть. «Я останусь с тобой», - говорит он.
«В этом нет необходимости», - говорит она, вставая и откидывая одеяло, чтобы снова забраться в постель.
«После вчерашнего вечера, позвольте с тобой не согласиться», - говорит он, пересаживаясь в кресло, которое ранее освободила ее мать.
«Сейчас я предпочла бы еще одну травму головы, чем то, чтобы ты меня доставал», - говорит она, понимая, что говорит это не всерьез. Байр, похоже, тоже это понимает, потому что на его губах мелькает призрак улыбки.
«Я не спрашиваю твоего мнения или разрешения», - отвечает он, повторяя ее слова.
Она уже жалеет, что сказала это. Не только потому, что он продолжает использовать это против нее, но и потому, что это полуправда.
Она переворачивается на бок и смотрит на него. «Я всегда интересуюсь твоим мнением», - мягко говорит она. «Даже если мне неприятно его слышать».
Байр удивлен таким признанием, но через мгновение кивает. «И я хочу знать твое, Дафна», - говорит он. «И я никуда не уйду, как бы ты ни старалась меня оттолкнуть».
Его слова застают её врасплох. Беатрис всегда называла её безжалостной стервой, а Софрония порой так болезненно морщилась после её колкостей, что потом днями не разговаривала. Прощали её лишь потому, что они были сёстрами — но Дафна никогда не ждала такой преданности от других. Никто не должен был любить её — мать воспитала её не для любви.
— Мы давали обеты под звёздами, — продолжает Байр.
— Но ты не выбирал меня, — напоминает она, не в силах сдержаться. Как бы прекрасны ни были его слова, она не может заставить себя поверить.
— Поначалу — нет, — соглашается он. — Но с тех пор, как я действительно узнал тебя, мой выбор — только ты. И я буду выбирать тебя снова и снова, даже если звёзды погаснут.
Дафна теряется. Она никогда не умела выражать чувства, а сейчас особенно боится сказать что-то не то. Но, возможно, сможет подарить ему крупицу правды.
— Если мать поймёт, как сильно ты для меня значишь... она уничтожит тебя. Ты это понимаешь? — её голос едва слышен.
В глазах Байра мелькает осознание.
— Тогда ненавидь меня, — говорит он. — Обливай меня ядом, сколько потребуется. Я выдержу, Дафна.
Она качает головой:
— Мне нужно, чтобы ты ненавидел меня в ответ.
Уголок его губ дрогнул.
— Я ненавижу тебя, — произносит он, но она слышит «Я люблю тебя».
— Я тоже ненавижу тебя, — шепчет она в ответ. — Так сильно, что мне страшно.
Байр сбрасывает ботинки и камзол, ложится рядом и притягивает её к себе, чтобы её спина прижалась к его груди.
— Я знаю, кто ты, Дафна, — его голос тихо звучит у неё в ухе. — И буду помнить, даже если ты забудешь.
Они замирают так, не произнося ни слова, пока ритм его сердца не сливается с её собственным, убаюкивая её в забытьё.
—
Когда наступает полдень, Дафна позволяет одеть себя в дорожное платье и плащ. Её служанки двигают её конечностями, словно она кукла, и каждое движение отзывается болью. Они собирают для неё не много вещей — в конце концов, как им известно, это лишь визит, а погода в Бессемии отличается от фривийский настолько, что ее гардероб там непригоден — но Дафна велит взять шкатулку с украшениями и косметичку. Её матери известно об оружии, спрятанном внутри, но оно всё ещё может пригодиться.