Виоли задерживает его взгляд ещё на мгновение, готовясь возразить — он ведь не знает и половины тех ужасных вещей, что она совершила, и уж точно не подозревал о них в пещере, пока не увидел кое-что своими глазами. Но он и не утверждает, что знает о её поступках. Он говорит, что знает, кто она и кем может быть, и Виоли задумывается, не прав ли он. Но как он может быть прав, если она сама себя так плохо понимает?
«Тогда кто я?» — хочет она спросить, но подавляет этот вопрос, боясь, что ответ либо ранит её, либо разочарует. Она отводит взгляд и откашливается.
— Давай ещё раз обсудим план, — говорит она вместо этого, присаживаясь на краешек кровати напротив него.
Леопольд поворачивается к ней, ставит босые ноги на деревянный пол и наклоняется вперёд, упираясь локтями в колени.
— Мы знаем план, Виоли. Он не такой уж сложный, — отвечает он. — В этом и суть — в простоте.
Но это не уменьшает её тревоги. Виоли не новичок в заговорах и планах, но раньше все её схемы касались только её самой, и в этом была своя уверенность — она полностью контролировала каждый шаг. Потом пришлось вовлечь Софи, и после этого пути назад уже не было. Её планы стали включать Леопольда, Беатрис, Дафну и всех, с кем они замышляли. Но даже тогда она понимала, кому доверяет, и знала, что они способны сделать то, что нужно.
Теперь у неё нет такой роскоши. Достаточно одному человеку в деревне сломаться, одному ошибиться, одному предать — и всё рухнет.
Тишину разрывает звук трубы — далёкий, но достаточно громкий, чтобы Виоли и Леопольд вздрогнули.
— Я же говорил, мы услышим его раньше, чем увидим, — произносит Леопольд, когда труба замолкает, и с тяжёлым вздохом поднимается на ноги. — Не знаю, кто он, но ни один дворянин не упустит шaнса привлечь к себе внимание. Барон почти здесь.
Сердце Виоли всё ещё колотится от неожиданности. Она встаёт и возвращается к окну, осторожно выглядывая в щель между занавесками, чтобы никто не заметил, что комната занята. Если прищуриться и встать на цыпочки, можно разглядеть облако пыли, поднимающееся вдалеке, за деревенской стеной.
«Тогда нам пора собираться, - говорит она Леопольду.
—
Двадцать минут спустя Виоли уже внизу, за стойкой таверны, одетая в чужую рубаху и фартук, оба на размер больше, чем нужно. Джанеллия, официантка, которой они принадлежат, стоит рядом и торопливо объясняет Виоли, как устроена стойка. Это не первый раз в жизни Виоли, когда ей приходится притворяться официанткой, и она знает, что разберётся без особых проблем, но по сбивчивой речи Джанеллии и дрожащим рукам видно, что та нервничает. Виоли решает, что лучше дать ей выговориться — это отвлечёт Джанеллию от скорого прибытия барона.
— А пистолет? — спрашивает Виоли, когда Джанеллия заканчивает показывать содержимое каждого шкафа и ящика.
Лицо Джанеллии бледнеет ещё сильнее, она сглатывает и наклоняется, чтобы открыть деревянный ящик рядом с бочкой эля. Внутри, среди рассыпанной соломы, лежит пистолет.
Оказалось, что до того, как Дейзи и Хестер поймали за порчей оружейного склада бессемианской армии, они успели украсть десять пистолетов, шесть ружей, пять палашей, десять кинжалов и два ящика с патронами, спрятав всё это глубоко в пещере за деревней. Когда Хелена, Луи и Сэм привели туда Виоли и Леопольда прошлой ночью, оба были ошеломлены. Виоли сразу поняла, почему солдаты в таверне так гордились тем, что схватили двух девушек, — те доставили им немало хлопот.
Если план сработает, Виоли очень ждёт встречи с Дейзи и Хестер.
Виоли берёт пистолет, крутя его в руках. Её собственный уже в кобуре на бедре, но этот она протягивает Джанеллии. Она надеется, что официантке не придётся им воспользоваться, но, учитывая, сколько им предстоит общаться с бароном, лучше убедиться, что Джанеллия сможет себя защитить.
Джанеллия смотрит на пистолет словно на шипящую змею. Она тянется к нему, но её рука дрожит ещё сильнее, чем прежде, и Виоли отдёргивает оружие назад.
— Я справлюсь, — говорит Джанеллия, стараясь вложить в голос уверенность, но Виоли качает головой.
— Нет, — мягко отвечает она. — Всё, что тебе нужно, — дождаться их прихода и представить меня как свою кузину, если спросят, кто я. Потом можешь извиниться и уйти.
Джанеллия хмурится.
— Не вызовет ли это подозрений?
Виоли смеётся, несмотря на тяжёлую напряжённость в воздухе.
— Не вызовет, если сослаться на женские проблемы, — говорит она. — Мужчины обычно слишком смущаются, чтобы подозревать что-то, когда речь заходит об этом.