Щёки Джанеллии краснеют, но она коротко и решительно кивает.
— Потом уйди на кухню и оставь их мне. Держись поближе к Феррису, — добавляет Виоли, вспоминая повара, которого она мельком видела на рассвете — заспанного и измотанного. — Кажется, он со своим ножом для овощей опаснее, чем ты была бы с пистолетом.
Джанеллия слабо улыбается, пока Виоли убирает пистолет обратно в ящик, надеясь, что ей не понадобится второй, но радуясь, что он есть на случай необходимости. Она наблюдает, как Джанеллия начинает натирать стаканы, и чувствует себя слегка потерянной. Виоли, какой она была полгода назад, не стала бы тратить время и силы на то, чтобы успокаивать слабонервную официантку. Она бы закатила глаза и рявкнула на Джанеллию, чтобы та взяла себя в руки и перестала трусить. Внезапно её поражает мысль: Леопольд повлиял на неё за эти недели не меньше, чем она на него.
Я знаю, кто ты, Ви. И я точно знаю, на что ты способна.
Слова Леопольда возвращаются к ней, но, прежде чем она успевает решить, как к ним относиться, в дверь таверны врывается звук более чем дюжины тяжелых сапог, и глаза Джанелии встречаются с ее глазами через барную стойку.
Виоли переводит дыхание и ободряюще улыбается девушке в тот самый момент, когда дверь таверны распахивается и в нее входит человек, который может быть только бароном.
Его окружают солдаты, все они облачены в золотые доспехи, на нагрудных пластинах которых красуется бессемианский знак в виде переплетенных солнца, луны и звезд, но даже несмотря на совершенно непримечательный рост и телосложение, Виоли узнает барона по тому, как он ходит - с благородством и грацией, с которыми солдаты вокруг него не смогли бы сравниться, даже если бы тренировались каждый день в течение десяти лет. Ее взгляд находит тяжелую золотую цепь, свисающую с его толстой шеи и перекинутую через нагрудный знак, а затем маленький амулет, висящий на цепочке. Виоли мгновенно его узнает, ее глаза наливаются красным, и ей остается только стоять на месте, за стойкой бара, с приятной улыбкой на лице, хотя ей хочется только одного: броситься через всю таверну и сорвать цепь с шеи мужчины, даже если для этого придется его обезглавить.
Золотое кольцо с сапфиром размером с перепелиное яйцо. Виоли наблюдала с переполненного балкона для прислуги, как Леопольд надевал это кольцо на палец Софи в дворцовой часовне под светом Созвездия Влюблённых. Она видела его каждый день после — кольцо поблёскивало на левой руке Софии, когда та подписывала письма, пила чай или замешивала тесто для пирогов. Барон носит обручальное кольцо Софи, словно трофей, и Виоли понимает: он выставляет его напоказ с такой гордостью только потому, что сам снял его с её холодного, мёртвого пальца.
Локоть впивается Виоли в рёбра, и она вздрагивает, понимая, что это Джанеллия её толкнула.
— Ты в порядке? — шёпотом спрашивает Джанеллия, но Виоли не знает, как ответить. Она всё же кивает, не отрывая взгляда от барона, пока тот с группой рассаживается за самым большим столом в таверне, усевшись во главе. Только тогда он поднимает руку, чтобы снять шлем, за ним через мгновение следуют остальные солдаты, но глаза Виоли прикованы к барону. Ужас в её животе густеет, когда он опускает шлем и смотрит в её сторону маленькими тёмно-карими глазами с насмешливой улыбкой. Узнавание бьёт её, словно наковальня по голове. Барон — муж герцогини Бруны, дядя Леопольда по браку, а не по крови, и бывший работодатель Виоли.
Она затаила дыхание, глядя, как его глаза скользят по ней и по сидящей рядом с ней Джанеллии, но он не узнает ее. Это неудивительно, напомнила она себе, пытаясь успокоить мысли: барон редко бывал при дворе, а когда бывал, то чаще всего был пьян. Они с герцогиней Бруной ненавидели друг друга и не скрывали этого - он обижался, что она сохранила свой титул, выйдя за него замуж, а она обижалась, что он проиграл большую часть ее приданого и пособия за игорным столом.
Однако сейчас барон не пьян - его глаза ясны и остры, когда он оглядывает таверну и что-то говорит солдату, сидящему справа от него.
«Ты неважно выглядишь», - шепчет Джанелия.
Виоли заставляет себя дышать, ее мысли работают быстро. Ей кажется, что барон ее не узнал, но она не может быть уверена в этом, как и в том, что его память не отшибет, когда она примет их заказ и подаст им эль, в который подмешан яд.
— Я в порядке, — торопливо выдыхает Виоли в ответ Джанеллии. Солдат, с которым говорил барон, уже направляется к ним, и времени почти нет. — Передай королю: барон — его дядя, он может меня узнать. Следи за выражением лица, — добавляет она, огрызаясь резче, чем хотела, потому что ужас, проступивший на лице Джанеллии, может выдать их с головой. Джанеллия послушно натягивает улыбку, и Виоли надеется, что только она замечает, как напряжена эта гримаса.